Прощальный обед был великолепен. Стол буквально ломился от пирогов, пулярок, шербетов, мясных блюд. Сервирован он был с изысканным вкусом и глубоким чувством прекрасного. У меня складывалось впечатление, что все нынешнее прикладное искусство нашло на этом украшенном цветами столе свое полное, ошеломляющее роскошью и оригинальностью выражение.
Для меня clou[4] пиршества выступал некий вид миног[5], до коих я был страстным охотником. Помимо этого случая, я никогда их у Норского не ел, хотя он и был когда-то их пылким ценителем. Поэтому перед отъездом я обязательно хотел отведать этой превосходной рыбы, тем более что теперь выпала такая возможность. Потому как в порт как раз подоспел свежий транспорт, и их разобрали буквально нарасхват. Ничего не говоря Рышарду, я купил пару штук и велел приготовить их на кухне с уверенностью, что этим устрою ему приятный сюрприз. Но каково же было мое изумление, когда Норский, заметив на блюде мое излюбленное кушанье, обратился к слуге с вопросом, кто распорядился его подать. Я немедленно прояснил дело, извиняясь за самовольное вторжение в хозяйские дела.
— Насколько я помню, и ты был приверженцем миног?
— Да, да… правда. Но с некоторого времени по причине какой-то идиосинкразии[6] я не могу выносить их вида. Но, пожалуйста, не беспокойся. Следовало лишь обратить мое внимание на то, что ты любишь, и я бы сам отдал соответствующие распоряжения. Что же касается меня, то я предпочту своих омаров.
И он ловко схватил белой рукой клешню внушительного краба.
Немного смущенный, я принялся за миноги. Они были превосходно приправлены и источали пряный аромат.
На минуту воцарилось молчание.
Вскоре Рышард закончил обед и, запив пенистой мадерой и утерев губы, закурил сигарету.
Занятый тем, чтобы снять с рыбы нежную кожицу, я чувствовал на себе его властный взгляд: он наблюдал за мной. Не поднимая глаз, я положил еще один кусочек в рот и в ту же секунду, бледнея, вернул его назад на тарелку.
— Что с тобой?! Тебе нехорошо?
Рышард встал рядом со мной и подал рюмку с вином.
— Запей!
— Благодарю. Знаешь, у меня возникли в этот момент странные ощущения: показалось, что рыба отравлена.
Норский вцепился ногтями в мое плечо так, что я аж зашипел от боли.
— Ты с ума сошел?! — спросил он возмущенно.
— Но я-то прекрасно понимаю, что это лишь простое ощущение и ничего более; такие иногда возникают ни с того ни с сего. Впрочем, миноги были превосходны, и я уже брал вторую порцию. Это длилось лишь мгновение. Я уже готов был съесть еще.
— Нет! Я не позволю. А чтобы тебя убедить, я попробую сам.
И, взяв с блюда вторую половину, он начал есть. Пристыженный, я попытался протестовать:
— Но я же тебе верю, Рышард. Не будь ребенком.
Но Норский съел рыбу полностью, после чего снова зажег дрожащей рукой сигарету, извинился и пошел в спальню.
— Прости, — бросил он на прощание, — я немного взволнован. Ты меня шокировал. А ты, Адась, тем временем останешься с паном.
Он действительно был очень бледен.
Я остался один с ребенком.
В столовой было душно. Испарения от блюд, смешанные с одурманивающим ароматом цветов, создали тягостную и гнетущую атмосферу. Я взял за руку Адася, и мы пошли в библиотеку.
Желая несколько минут побыть в уединенном раздумье и упорядочить роящиеся в суматохе мысли, я достал с верхней полки несколько иллюстрированных книг и дал их мальчику для просмотра. Тот вскоре полностью в них погрузился. Я присел на диван напротив входных дверей и задумался: подверг тщательному анализу те ощущения, которые возникли у меня под конец обеда.
В том, что это было и в самом деле всего лишь ощущение, я ни секунды не сомневался. Кусочек рыбы, который я держал во рту, по вкусу ничем не отличался от предыдущих, которые я съел все-таки с огромным аппетитом.
Итак, разве только самовнушение. Но мне тогда и в голову не пришла мысль о яде; не оставалось ничего иного, кроме как допустить подобное от Рышарда. Тут мне вспомнился инстинктивно воспринятый в то мгновение его взгляд, который покоился на мне. Может, он тогда думал о яде? Кто знает, может, между ядом и миногами существовала некая связь? Это объясняло бы внезапное отвращение к некогда любимой рыбе. Может, когда-то в жизни он был свидетелем подобного случая, который глубоко врезался в его память?..
Утомленный, я высоко поднял отяжелевшую от раздумий голову и встретился с черными, как бархат, глазами ребенка.
Он был как две капли воды похож на мать, которую я знал только по портрету, висящему в салоне. Особо притягательно должны были действовать ее большие черные глаза, исполненные несказанной сладости и глубокого выражения. Подобным образом на родине, пока не вышла замуж, она повсюду вызывала восхищение и ревность, была предметом желаний многих и причиной нескольких пылких афер. Поговаривали даже, что той таинственной незнакомкой, красоту которой так изысканно воспевал в своих сонетах Станислав Прандота, была не кто иная, как Роза, в девичестве Вроцкая. У Адася были те же страстно-жгучие глаза и белая, как алебастр, кожа, которая выгодно их подчеркивала.
5
Минога — низшее водное позвоночное из класса круглоротых со змеевидным телом. Мясо миног употребляется в пищу и считается деликатесом.
6
Идиосинкразия — (от гр. ίδιος — «своеобразный, необычный» и σύνκρασις — «смешение») — болезненная реакция, непереносимость, возникающая у некоторых людей на раздражители, которые у большинства других людей подобных явлений не вызывают.