Что касается того, что называется коммунизацией земли, это явление до сих пор остается аморфным, не выливается ни в какие формы, и совершенно не изучено; оно тоже носит случайный характер. В некоторых отдельных губерниях оно выросло и достигает около 200 отдельных ячеек, в некоторых целых волостях нет ни одной коммуны. Это характерно, п[отому] ч[то] самый коммунизм сельскохозяйственный несомненно имеет психологические и экономические предпосылки; сейчас он несомненно в периоде определенной экономической политики правительства, политики поощрения – подобно тому, как русская промышленность росла под покровительством старого николаевского правительства, так и коммуны. Надо сказать, что крестьяне определенно заявляют, что они создают коммуны там, где получают на руки или сельскохозяйственные орудия, или лошадей, или что-нибудь еще. Там же, где правительство или губернские исполкомы не могут давать, там этого нет. Причем еще хуже того, что там, где большевики председательствовали в земельных отделах и губернских исполкомах, там они крестьянам дают все, что только можно, особенно если организуют эти коммуны тоже большевики; когда же организуют коммуны левые с. – р-ы, там их оставляют на произвол судьбы, и они через некоторое время совершенно распадаются. Надо указать, что поскольку мне приходилось сталкиваться на Поволжье с разными типами коммун, уже наметилось, что существует несколько типов коммун. Есть коммуны, т. е. такого рода хозяйства, в которых действительно существует кооперация производства, совместная запашка, общее пользование орудиями производства остается единоличным. Есть коммуны, в которых некоторые средства производства – как тракторы и др. – имеются в общем пользовании.
Еще есть артели, где все остается так сказать в единоличном пользовании за исключением последней статьи, самого процесса земледельческого, это уборки хлеба, где убирают сообща. Это вид коммуны третий, он наиболее распространен. Это явление больше, чем что-либо указывает на то, что крестьянство будет переходить постепенно к коммунизму, но перехода к нему крестьянство сразу сделать не может и поэтому в задачу нашей партии, помимо изучения этого коммунизма, входит еще и указание определенных переходных форм коммунизма»19.
Говоря о ситуации, возникшей накануне и вследствие июльских событий, Майоров напоминал делегатам партийного съезда:
«Перед 5[-м] съездом я пробовал наряду с детализированием и практизацией Закона о социализации земли наметить эти переходные формы и провести их, но июльские события повлияли так, что сделать ничего не удалось. Я пытался практически приложить наш Основной закон и мной был набросан проект инструкции социализации земли, который даже был представлен Крестьянской секции 5 съезда Советов, но также был зачитан только в половине, а остальная пропала и эти черновики были изданы в мое отсутствие Устиновым и Колегаевым в форме книжки, издали где-то в Саратове. Здесь во время практического применения Основного закона, который является основой нашей программы, есть целый ряд вопросов довольно спорных. Это, главным образом, вопросы уравнительного распределения земли. Уравнительное распределение земли является если не третьим моментом всей реформы социальной, то во всяком случае одним из звеньев, не менее важным, чем отчуждение, например, частной собственности или отмена наемного труда; не менее важным, потому что здесь торжествует тот этический принцип социализации, именно равенство экономическое и, если подходить с точки зрения справедливости ко всей нашей земельной реформе, то нам нельзя отказаться от уравнительного землепользования, по крайней мере, мы не можем отказаться преждевременно не попытавшись его провести практически»20.