Затем снова батальон углубился в тыл немцев, западнее Чудово на семь километров. Немцы нас блокировали у железной дороги, но, не добившись успеха, прекратили атаки. Днем беспощадно бомбили, а ночью били из орудий. Я потерял младшего командира Самохвалова из Шумихи. На девятый день мы вырвались из окружения, ушли в тыл противника. На своем пути громили немецкие гарнизоны, уничтожали колонны вражеских солдат и технику.
В январе 1942 года, атаковав деревню Ольховку, выбили из нее противника. Из леса вышли местные жители. Они обнимали нас, плакали, называли своими спасителями.
Жители натопили бани. Мы привели себя в порядок, отдохнули. На третий день подошел стрелковый полк, и мы получили новый приказ: занять Ольховские хутора. Но силы были неравные, и выбить противника не смогли. Я был тогда тяжело ранен и командование отделением передал челябинцу Алексееву».
Еще одно воспоминание. Рассказывает бывший командир взвода Николай Павлович Тукмачев, ныне живущий в Качканаре:
«Мы выгрузились из эшелона и на лыжах пошли к фронту. Ночью перешли Волхов по льду и внезапным ударом выбили противника. На рассвете появились немецкие самолеты и на бреющем полете сбрасывали бомбы. Деревня Бор запылала огромным факелом. Каким долгим нам показался этот зимний день.
Меня со своим взводом направили в подчинение командира 382-й стрелковой дивизии. Наверно, никогда так быстро не узнаешь людей, как в боевой обстановке. Вот солдат Брюханов. Ни у кого во взводе не было такого тонкого слуха. Мы с товарищами часто предостерегались по его сигналу, он всегда чувствовал близкую опасность. Пулеметчик Краснокутский, человек огромного роста и большой физической силы, казалось, играючи мог стрелять на ходу из ручного пулемета. Много раз он выручал нас».
Об одном из рейдов рассказывает писарь 43-го батальона Дмитрий Прокопьевич Сократов.
«В разведку отобрано 15 человек. Ночью тронулись в путь. Впереди группа захвата, а в 25 метрах группа прикрытия, в ней был и я. На пути ряды колючей проволоки. Разрезали ее, да так, что ни одна консервная банка, подвешенная к ней, не звякнула. Устремились в проход, и в этот момент услышали немецкую речь: группа фашистов ползла в нашу сторону. Один заметил наших разведчиков, неистово закричал и бросился к своим окопам. В ту же минуту был скошен автоматной очередью, но из немецких траншей застрочили пулеметы. Вскрикнул и затих Миша Хитько. Ранен или убит? Я потащил его, сначала волоком, затем на спине нес.
Разведчики в короткой схватке с немцами схватили одного «языка». Возвращались, отстреливаясь. Погибло пять наших товарищей. Мишу Хитько отправили в медсанбат, меня наградили медалью «За боевые заслуги».
Какие бы трудности ни испытывали, мы твердо верили, что рано или поздно блокаду прорвем. Вот как писал красноармеец Д. Дворецкий в стихотворении, помещенном во фронтовой газете:
Немцы несколько раз замыкали коридор в Мясном бору. Нам недоставало боеприпасов, снарядов. Была острая недохватка продовольствия и фуража. В пищу употребляли мясо убитых лошадей, собирали клюкву, добывали березовый сок — называли березы донорами.
10 июня к Мясному бору было стянуто три крупных воинских части. Но только 19 июня был пробит коридор шириной 300 метров, и по нему под огнем противника шли солдаты. Враг не раз закрывал нам путь. Севернее Спасской Полисти наши танки встали в две цепочки, образуя коридор, чтобы не дать замкнуть его. Немцы шли в контратаки, били по танкам прямой наводкой. 25 июня немцы снова замкнули коридор. Но воины пробивались в жестоких схватках с врагом.
«Долиной смерти» назвали места вокруг Мясного бора. Шесть тысяч советских воинов погибло там, восемь тысяч пропало без вести. После войны с каждой пулеметной позиции немцев было здесь собрано от 700 до тысячи килограммов гильз.
2-я ударная армия в течение пяти месяцев приковывала к себе до 16 фашистских дивизий, сорвав попытку врага взять штурмом Ленинград. После выхода из окружения она пополнилась и готовилась к новому прорыву.
Командованию стало известно, что фашисты намечают новый штурм Ленинграда. Чтобы сорвать планы немцев, наши войска в конце августа начали наступление и продвинулись за месяц боев более чем на 30 километров. В этой операции участвовало три челябинских лыжных батальона — 241-й, 242-й и 243-й. 241-м командовал Андрей Максимович Давыдов. Он освобождал западную Украину, прошел с боями до Австрии. Свой патрон, что оставлял для себя, находясь в боях Синявинской операции, пронес до первого боя с Японией. Имеет свыше 30 правительственных наград и четыре иностранных ордена.