…Первой ворвалась на окраину города штурмовая группа во главе с лейтенантом т. Кулагиным. Они забросали гранатами немецкий дзот, яростно строчивший из пулемета по наступающим подразделениям, убили офицера и несколько солдат, и вот первый окраинный дом оказался в их руках. Невиданный подъем овладел их сердцами.
Старший сержант т. Винаговский вытащил из кармана свой красный кисет, распорол его и водрузил на первом занятом доме как знамя.
— Город будет навеки наш! — сказал он торжественно, и четыре его товарища, за ними другие ринулись в глубину города…»
Сделаю небольшое отступление и перенесу место действия на Урал восемь лет спустя.
…В 1951 году, приехав как сотрудник «Челябинского рабочего» в Магнитогорск, я встретил на квартире известного тогда сталевара Владимира Захарова писателя Александра Фадеева. Он очень о многом меня расспрашивал, просил назвать интересных, с моей точки зрения, людей Магнитки.
Потом мы вспоминали бои за Великие Луки.
— Александр Александрович, — обращаюсь к Фадееву, — вы успели тогда на допрос фон Засса?
— Успел, понимаете. Фон Засс — это рафинированный пруссак. Вышколенный, жестокий, беспощадный. Он все намекал на Гаагскую конвенцию о военнопленных. Требовал ординарца. В общем, сукин сын и палач. Всем, в том числе и Зассу, было ясно, что дальнейшее сопротивление гарнизона бессмысленно. Я спрашивал Засса: «Неужели вы не хотите выступить по радио и передать приказ прекратить сопротивление?» А этот фон-барон отвечает: «Я этого не могу сделать. Защищаться до последнего — приказ фельдмаршала фон Клюге»…
Фадеев долго молчал. О чем он думал, что вспоминал? О том ли, как наш боец прилаживал в Великих Луках красный флаг над освобожденной старой русской крепостью? Или совсем о другом — о задуманном им романе «Черная металлургия», который поглотил сейчас все его мысли? Но я был в тот час благодарен писателю за этот разговор на квартире сталевара.
Вспоминая о штурме Великих Лук, думаю прежде всего вот о чем: я видел человеческие характеры в их высшем проявлении. Воинская доблесть, патриотизм — эти качества наш народ несет из поколения в поколение и в тяжких испытаниях доказал, что нет таких сил, которые могли бы потушить это великое горение. Когда-то в Великих Луках была англичанка Этель Лилиан Войнич, и в ее романе «Оливия Лэтам» описано многое из того, что она видела на берегах Ловати. Не здесь ли родился и образ Овода?
Долг живых
Нет — я говорю вам — в мире стали,
Чтоб народ наш сталью не сломил!
За Россию все мы нынче встали,
Без нее нам свет не будет мил…
13 января 1945 года войска 3-го Белорусского фронта начали Восточно-Прусскую операцию.
Наша армия ринулась вперед на Кенигсберг. Забудутся ли когда-нибудь эти дни и ночи? Изгладится ли из памяти все то страшное, трагическое…
Навстречу танкам и самоходкам вышли наши люди: отцы и матери, сестры и братья — советские люди, угнанные в рабство на немецкую каторгу. Они выходили из конюшен, подвалов, огороженных колючей проволокой лагерей. Изможденные, со слезами на глазах. Мы встретили девочку, которая показала нам ручонку: на ней было клеймо — пятизначное число. В городке Тапиау к нашим машинам подошла группа украинских девушек из Житомирской области и рассказала о невольничьем рынке в этих местах. Их покупали, как покупают скот на ярмарках.
На окраине местечка Шудиттен, на дороге от скотного двора к барскому дому, стоял столб, к нему была прибита дощечка с надписью по-русски: «Поворот кругом! Русским хода к господину нет».
Наш 13-й гвардейский корпус, с севера обходя столицу Пруссии, нацеливался на порты Фишхаузен и Пиллау, все глубже врезаясь в Земландский полуостров. Бои развернулись с еще большим ожесточением.
…В начале апреля сорок пятого я возвращался из госпиталя после ранения в свою часть, которая стояла под Кенигсбергом. Пристроился на попутный «виллис» и поехал по местам, где зимой шло жестокое сражение. Кое-где на стенах домов, на мостовых и заборах еще сохранились надписи: «Мы победим — с нами бог!», «Будем драться с фанатическим бешенством!». А на стене разрушенной фабрики я прочел: «Убей девять русских».
Шофер рассказывал фронтовые новости. К вечеру, когда до цели осталось километров пятьдесят, машину остановил старший лейтенант-танкист.