— Это же рабочий класс, — заступается за меня сухощавый дядька, по виду рабочий. Козырек кепки у него лоснится от машинного масла.
— Проходи, сынок, — говорит рабочий, — посмотри, что за птички теперь над Москвой летают.
На площади распластался немецкий бомбардировщик «Юнкерс-88». Пробоин в нем — считать не сосчитать.
— На днях подбили, — объясняет мне рабочий, — привезли вот сюда, чтоб люди смотрели и знали: не поздоровится незваным гостям.
— Всех их ни в коем разе не посшибаешь. У Гитлера их — тьма тьмущая, — авторитетно заявляет накрашенная.
— Шла бы ты, барыня-сударыня, своей дорогой. А то ведь и документики недолго проверить, — насупясь, произносит рабочий.
На тетку оглядываются и другие. Она поджимает губы и начинает выбираться из толпы.
— Клопиная порода, — цедит ей вслед рабочий, — спекулянтка, не иначе.
Около самолета я вижу двух летчиков. Они рассматривают пробоины, щупают их зачем-то и оживленно переговариваются. В одном из них. я узнаю Павлика и стараюсь пробраться к нему поближе. Павлик показывает товарищу на пальцах какие-то фигуры. Руки его изображают два самолета.
Я дотрагиваюсь до рукава его шинели:
— Здравствуйте, товарищ лейтенант. А когда к нам придете? Вы же обещали...
Летчик смотрит на меня недоумевающе, он весь еще во власти своего рассказа. Наконец лицо его проясняется и он спрашивает:
— Так ты, хлопчик, из Нининого училища? А мы как раз собираемся к ней в гости. Познакомься с моим другом.
— Виктор, — говорит другой летчик.
— Алексей Сазонов, — говорю я.
Мы идем в училище. Когда Виктор снимает шинель в нашей раздевалке, я вижу на его гимнастерке Золотую Звезду и орден Ленина. Вот это здорово! К нам в гости пришел Герой Советского Союза.
— За таран получил, — объясняет Павлик, заметив мой восхищенный взгляд.
Так это тот самый Виктор, о котором писали недавно все газеты! Ночной таран под Москвой... И как я не узнал его сразу? Ведь его портреты печатались в газетах. Чуточку смущенное лицо, веселые глаза, упрямый подбородок. Конечно же, это он!
Нина бежит нам навстречу, раскинув руки, словно крылья, и целует Павлика. В глазах ее — слезы, а губы улыбаются, улыбаются неудержимо.
Взяв летчиков под руки, Нина ведет их в комнату комитета комсомола. Я иду позади. Все забыли обо мне. И кто я, собственно, такой? Будто подслушав мои мысли, Павлик спохватывается:
— А где наш хлопчик? Он так о тебе рассказывал, что я чуть ревновать не начал.
Павлик приостанавливается и, положив руку на мое плечо, продолжает:
— Признайся, Нина, что они все в тебя влюблены? Сколько же у меня соперников? Сколько дуэлей мне предстоит!
— Сазонов у нас поэт, — с гордостью говорит Нина, — а недавно он потушил две зайигалки! Получил за это благодарность и премию — пятьдесят рублей.
— На стакан семечек хватит?—смеясь, спрашивает Павлик.
— Не я один тушил, — уточняю я.
— Давай и мы его, Виктор, премируем! Плиткой шоколада. Из планшеток они достают по большой плитке «Золотого ярлыка». Павлик вручает Нине, Виктор —мне. Покраснев, я отказываюсь:
— Да что вы — не надо.
— Бери, бери! — сердится Виктор. — В нем калорий много.
А может, взять? Эти калории очень пригодятся нам с Воронком. Консервов он все еще не добыл, а сухарей у нас уже порядочно. Правда, пришлось провертеть в ремнях гимнастерок новые дырочки, но это не беда. Успеем поправиться.
— Почитай стихи, — просит Нина, — ведь у тебя и о летчиках есть.
Я читаю. Виктор качает головой:
— Ай да парень!
— Я и про вас написал, — застенчиво сообщаю я Виктору и протягиваю ему листок со стихами. Как повезло, что они оказались со мной!
— Чересчур расхвалил, — замечает Виктор, прочитав стихи, — а в общем, здорово. «И падает наземь стервятник, встает над Москвою рассвет!»
Он снова протягивает плитку шоколада, положенную мной на стол, и упрашивает:
— Прими хотя бы вместо гонорара. Имею же я право отблагодарить тебя за стихи?
И я сдаюсь. В конце концов, не каждого угощает Герои Советского Союза. Это тоже надо понимать. Расскажу Сашке и Андрейке — не поверят. А покажу шоколад — сразу прикусят языки. Как-никак — вещественное доказательство.
— Так вы сегодня выступите перед ребятами? — как о само собой разумеющемся спрашивает Нина.
Летчики, словно по команде, смотрят на часы. Павлик вздыхает.
— Сегодня, Ниночка, нет. Забежали мы буквально на минутку. Чтобы ты убедилась, что мы живы и здоровы. Того и вам желаем, как пишет мне батька.
— А он сбил фашиста, Нина, — тихо говорит Виктор, — сбил и помалкивает.