ПЛАКАТЬ НЕ БУДЕМ
Сколько ловушек на Тишинском рынке для неискушенного человека! Тут и три карты, и веревочка с двумя петлями на конце, и даже своего рода рулетка. Были бы деньги! А они у нас были.
Откуда? А мы с Воронком только что продали по паре новеньких блестящих галош. Нам их выдали вчера в училище, но какой же уважающий себя ремесленник побежит на фронт в сверкающих галошах? Гораздо разумнее реализовать их и на вырученные деньги приобрести консервы и свиного сала.
Воронок продал свои галоши прямо у входа. Я только головой покачал: конечно, он не взял за них настоящую цену. Вот я-то не продешевлю. Кто не знает, что галоши нынче ценятся чуть ли не на вес золота.
Я таскался со своими галошами по всему рынку. Лакированный кончик одного из них заманчиво выглядывал из-за борта моей шинели. Меня рвали на части перекупщики. Они хотели выманить галоши за здорово живешь и перепродать их втридорога. Не на такого напали! Прицепилась было к моим галошам краснощекая молочница, но я заломил такую несусветную цену, что она только ахнула.
— И чего ахаете? Вы же за свое молоко три шкуры дерете — и ничего. Покупают.
— А корма как достаются, ты знаешь? Ну и помалкивай, Малолетний спекулянт. Из молодых, да ранний, видать.
— Не мешайте торговать, — огрызнулся я.
Молочница ушла, гремя бидонами. Меня подозвали из картофельного ряда. Дедок, похожий на старый гриб, долго мял галошу в руках и сетовал:
— Не тот галош пошел, не тот. Крепости в ём нету... А ну, покажь другой.
— Наденьте очки, дедушка, — галоши-то довоенные. Вот видите — «первый сорт».
— Соплив ты, чтоб меня учить. Вытри-ка лучше под носом. ..
Он потискал другую галошину, повздыхал еще минуты три и, засунув покупку в мешок, осведомился:
— Сколько дать-то тебе?
Я назвал цену. Дедок сразу сед на мешок с картошкой. — Шуткуешь, малый? До войны за эти деньги я корову себе купил.
— Так то до войны! За кило картошки вы сейчас выручаете столько, сколько раньше и за целый мешок не могли ваять.
Но дальше было бесполезно разговаривать с ним. Я испортил всю сделку, назвав случайно цену его довоенной коровы. Я готов был поторговаться с ним еще, но дед только руками замахал. Он кинул мне галоши, проворчав напоследок:
— Корову Буренушку купил я за эту цену. Так разве сравнишь ее с какими-то галошами! Она молоко дает, а они? Тьфу, нечистая сила, сгинь с глаз моих, покуда милиционера не позвал.
«Нечистая сила» поплелась в другой конец рынка. Там ко мне подошел солидный дяденька в кожаном пальто. Сапоги у него были хромовые, дорогие, но... без галош. Сердце мое екнуло. Вот он, настоящий покупатель. Дяденька первым делом осведомился о размере. Сразу видно, что не перекупщик. Тех размер не интересует. Им бы вырвать добычу за бесценок. Размер дяденьке подошел. Он не стал щупать галоши, а только поинтересовался:
— Одинаковые? А то купишь один меньше, другой больше.
Сразу видно, что непрактичный дяденька. Ценой совсем не интересуется. Наверное, какой-нибудь научный работник.
— Одинаковые, — успокоил я его и приложил галошины подошвами одну к другой. — Только цены-то знаете сейчас какие? Вы уж не пугайтесь.
— Знаю, знаю... Но ведь и без галош не проходишь. Не так ли? Сразу ревматизм схватишь.
— Конечно, — сказал я, — а после ревматизма — порок сердца, и отдавай господу богу концы.
— А ты начитанный малец, — одобрительно сказал дяденька. — На сколько же ты меня разоришь?
Мне не очень хотелось разорять его. Но ведь Сашка-то продешевил со своей парой. Я храбро назвал свою цену.
Дяденька почесал кончик носа. Самообладания у него нельзя было отнять. Несомненно, что передо мной стоял человек со стальной силой воли. Это меня даже испугало. Не оперативник ли он, чего доброго? Сейчас схватит меня за шиворот и потащит в милицию. Прости-прощай тогда ремесленное. Спекулянтов по головке не гладят. Сажают их, сажают, а они снова, как поганки из-под земли, появляются. Если бы не фронт, мы с Воронком, может быть, и не стали продавать галоши. Может, мы сами щеголяли бы в них. А теперь вот арестует меня этот оперативник ни за что ни про что. И как я не догадался, что он из милиции? А еще психологом себя считаю. Вон какие у него пронзительные глаза. С такими глазами только в милиции и работать. Никакой он не научный сотрудник. Научные сотрудники в кожаных пальто не ходят.
— А если дешевле? — сказал дяденька.
У меня гора с плеч свалилась. Нет, все-таки он имеет отношение к науке. Оперативник не станет торговаться. Ни к чему это ему. От радости, что передо мной не переодетый милиционер, я сбросил сразу треть первой цены. Ну их, эти галоши, к аллаху! Наживешь еще с ними беды. Сашка-то вот гораздо благоразумнее меня поступил: избавился от них сразу, и точка.