— Всегда пожалуйста! — с готовностью воскликнул я.
— Да не ори так громко, — поморщился Мишка, — дело, понимаешь, не совсем простое. Может, ты и откажешься.
— Выкладывай, — говорю я Мишке.
Он наклоняется к моему уху и начинает шептать...
Глава двадцать первая
ГДЕ ЗАПИСЫВАЮТ ДОБРОВОЛЬЦЕВ?
— Из тебя мог бы получиться превосходный мошенник, — говорю я Мишке.
Не отвечая на мой «комплимент», он откладывает безопасную бритву в сторону и придирчиво всматривается в свой паспорт, где начисто исчезла цифра «5» в дате рождения. Теперь паспорт свидетельствует, что Мишка родился в сто девяносто втором году.
— Не надоело вам жить, старче? — спрашиваю я. — Слышал я краем уха про некоего Мафусаила. Это, случаем, не вы?
Не мы, не мы, — говорит Мишка и осторожно макает перо в баночку с черной тушью. Краешком промокашки он убирает с пера лишнюю тушь и начинает писать на листе бумаги цифру «3». Тройки у него получаются захудалые. По сравнению с каллиграфическим почерком паспортиста, они проигрывают, как деревенская рабочая кляча перед племенным рысаком.
— У тебя по чистописанию был неуд.
Мишка будто не слышит.
— Попробуй ты, Лешка, а? — просит Мишка меня и протягивает деревянную ручку.
Я хватаю ее и, высунув кончик языка, вывожу на бумаге тройку. Мишка смотрит на нее, склонив голову, и говорит огорченно:
Змея какая-то, а не тройка. Неужели не можешь красивее?
Я пишу опять и опять, Мишка говорит:
— Не то. Эта, как у первоклассника.
Сколько мне дадут на суде? — спрашиваю я Мишку. — Меньше, чем тебе, или одинаково?
Мишка не понимает юмора. Он отвечает совершенно серьезно:
— По-моему, тебе полагается меньше. Но ты не бойся, я тебя не выдам.
От его слов мне становится как-то неуютно. В самом деле, если все начнут подделывать паспорта, то что же это получится? Ведь мы сейчас действительно совершаем преступление, наказуемое в уголовном порядке. Не уговорить ли мне Мишку снова поставить в паспорте цифру «5»? Вывожу на листке бумаги пятерку, и она получается на диво хороша. Лебедь, а не пятерка.
— Может, передумаешь? — спрашиваю я тихонько. Он любуется моей пятеркой вместе со мной.
— Если б ты сумел такую же троечку, — говорит он мечтательно.
Нет, не передумает.
Пишу тройки. Пишу десятки троек. Мишкин указательный палец вдруг замирает на одной из них.
— Сможешь и в паспорте такую?
— Смогу!
Паспорт лежит передо мной. Паспорт Румянцева Михаила Григорьевича, родившегося в сто девяносто втором году в городе Москве. Врут историки, что основателем Москвы был князь Юрий Долгорукий. Мишка Румянцев — вот кто ее первый житель и основатель. Национальность — русский. Социальное положение — учащийся. Отношение к военной службе... Стоп!
— Здесь же сказано — «невоеннообязанный»?
— Ах! — спохватывается Мишка. — Надо подчистить еще и «не».
— А тогда где твое приписное свидетельство? Военнообязанным их выдают в военкомате.
— Скажу, потерял. Скажу, было и потерял.
Твердой рукой я ставлю ему в паспорт тройку. Повеселевший Мишка соскабливает злополучное «не». Он набил руку и действует бритвочкой, как заправский аферист. Держа в вытянутой руке паспорт, он громко читает:
— «Время и место рождения. 23 февраля одна тысяча девятьсот двадцать третьего года». Двадцать третьего!
Не ворочайся в гробу, Юрий Долгорукий. По-прежнему, ты основатель града Москвы. Угроза нападения на твою историческую заслугу миновала. Отбой. Просто один из твоих потомков в один миг стал старше на два года.
— Двадцать третьего! — с восторгом повторяет Мишка. — Двадцать третьего февраля и двадцать третьего года. Чуешь, в какой день я родился? В день Красной Армии!
— Это ты ловко предусмотрел, — ухмыляюсь я, — быть тебе героем, красноармеец Румянцев.
— Только бы все удалось… Хотя одного фашиста, но прикончу! Веришь, Леша?
— Верю, — говорю я.
Мы молчим. Каждый задумался о своем. Эх, Мишка, знал бы ты, как я представляю твое будущее!
... На красной площади в День Победы красноармеец Михаил Румянцев бросает к подножию Мавзолеи Ленина личный штандарт Адольфа Гитлера. Четырежды Герою Советского Союза Михаилу Румянцеву аплодирует вся Москва, весь Советский Союз, весь мир.
Чеканя шаг, возвращается в строй красноармеец Румянцев. Он выполнил свой долг перед Родиной. Отныне фашистская свастика втоптана в землю, и на веки вечные. Окончена самая последняя война на земле. Это был наш решающий бой. Мы победили!