— Говорите, я слушаю вас.
— Знаете ли, вы одарены от Бога всем, — за что же вы прячете в землю талант? Вы в состоянии довести человека до бешеной страсти своей красотой и умом, он испепелится и угаснет, — сказала Аграфена Филипповна. — Правда, вы не совсем теперь здоровы, но и это от одиночества. Елизавета Михайловна, — вдруг начала она торжественным тоном, — я всегда откровенна и теперь буду говорить прямо. Вы внушили одному человеку страстное чувство любви. Он погибнет без вас, — совсем уже увлеклась она. — Это существо тихое, нежное, а главное — любящее. Может ли он надеяться на ваше сочувствие?
— Но кто же это нежное, любящее существо? — спросила тихо Лиза.
— Вы хотите знать кто? Это сын многоуважаемого Степана Сергеевича Зыбина, Иван Степанович.
Лиза тихо и судорожно засмеялась. Какая-то горькая нотка звучала в этом нервном смехе. Она никогда не могла забыть, как безжалостно пьяный Зыбин, сын богатого кулака, разрушил ее радостное чувство в первый день Пасхи, глубоко оскорбив ее. Когда же она услыхала, как он с отцом обделывает крестьян, в ней вдруг шевельнулось что-то похожее на ненависть.
— Стыдно вам, Аграфена Филипповна, оскорблять меня, предлагая услуги этого негодяя и развратника! — нервно начала Лиза. — Напрасно вы думали, что я уж так низко пала. Что ж, он жениться на мне хочет?
— Это даже совсем не по-нонешнему, — обиженным тоном отвечала дьяконица, видя, что ее дело не выгорело. — Не жениться, а жить свободною любовью. А что он негодяй и развратник, это вы совсем напрасно. Человек молодой, способный ошибаться, но всегда и во всем честный.
— Честный, честный! — перебила ее Лиза. — Пьет кровь из крестьян, пускает их по миру — и честный. Он только ненависть может возбудить. Такой ожесточает и развращает других, — от него на воровство, на грабеж пойдут. Понимаете ли вы это, защитница его? Да и что же за учительница я была бы, когда бы сделалась его содержанкой? Ведь дети веры не имели бы в меня, — страшно горячилась Лиза, ударяя себя руками в грудь. — За что обижать одинокую, слабую женщину?… Эх, нехорошо с вашей стороны!
Лиза устала и смолкла, хотя еще многое хотелось сказать.
— И какая, подумаешь, важная вы барыня. Люда и получше вас им не брезгают. А сделала я вам мое предложение из дружбы в нему, без всяких интересов (она забыла, что Зыбин обещал за успех шелковое платье). Да и вас жаль: сохнете, как щепка….
«О, какой цинизм, оскорбление какое! — мелькнуло в голове Лизы. — До чего я-то дошла, когда мне такие предложения делают!» — заговорило в ней самолюбие, но скоро оно исчезло, и осталась тупая, тихая боль.
— Посмотрим, что-то вы потом запоете, — продолжала с апломбом Аграфена Филипповна, — не было бы поздно.
— Ради Бога, сжальтесь, оставьте меня, — прошептала Лиза. — Никогда не обращусь к вам с просьбой. Может умру через месяц, иссохну, по вашим словам, а все-таки останусь честной. Ведь у меня, говорят, чахотка, — что ж, вы трупом моим торговать станете? Ведь не стоит того. Так и скажите это Зыбину. А теперь уйдите, уйдите! — вся дрожала она.