Так проходила жизнь Ваньки — вечно впроголодь, в боязни побоев, без всякого приветливого слова. Двум сестрам его жилось легче. Ходили слухи, что вскоре после возвращения Василья из солдат родился Ванька, и родился как-то очень не во время, не в срок. Это и было причиной всех мучений его жизни. Аксинья, еще только чувствуя его, уже проклинала, как живое свидетельство ее вины. Тогда она еще не была забита. Вспыхнуло и в ней чувство, и за эту вспышку она заплатила ценой всей жизни. Кто знает, может быть и до сих пор ей припоминаются те ясные, весенние ночи, которые проводила она в соседнем лесочке. Тихие звездочки в небе горели, в кустах соловушко щелкал, и от этой песни сильнее разгоралась любовь. Тогда она была молода, здорова и горячо, страстно обнималась с молодцом уланом.
Так и родился Ванька с проклятиями. Он никого не любил из своих родных. Мать, вечно униженная, боявшаяся даже приласкать его, возбуждала в нем только жалость. Он ненавидел Василья и знал, что тот не был его отцом. Но был у него верный, неизменный друг, который не пожалел бы жизни для Ваньки и, казалось, понимал все, что творилось в детском его сердце. Это был старый, безобразный Волчок. Часто, весь избитый, Ванька, сверкая глазами, бежал с ним куда-нибудь в глушь и здесь наедине, весь в слезах, обняв своего преданного друга, изливал перед ним всю муку наболевшего сердца. Волчок в ответ только лизал его лицо. А для Ваньки это было красноречивее всяких уверений, — он видел, что его ласкают, сочувствуют ему, и без конца ласкал своего верного, старого пса. Когда летом Ванька, увлеченный своими фантазиями, казалось, забывал друга, Волчок тихо лежал около него и, сознавая всю важность минуты, только изредка на него взглядывал, умильно помахивая хвостом. Когда ночью в лесу что-нибудь возбуждало его опасение, он тихо, но внушительно рычал, как бы давая знать, какая сила охраняла его друга. Зашепчутся деревья, или птичка встрепенется, а Волчок уже наготове и, уткнув морду в лапы, свирепо рычит. Он бдительно охранял тишину, которая приносила столько отрадного его бедному, маленькому Ване. Он относился к нему даже как-то покровительственно, как старый дедушка к неопытному внуку. Волчок отличался самыми философскими взглядами на жизнь. Те бесконечные пинки и побои, которые выпали на его долю в продолжение длинной жизни, закалили в нем дух спартанца. Он не возмущался даже и тем, что, несмотря на его старые годы, его преисправно колотили до сих пор, уже не говоря про лишение каких бы то ни было удобств жизни. Удрученный годами, он, кроме того, страдал падучею болезнью. Под старость припадки ее, по каким-то обстоятельствам, случались у него все реже и реже. Но именно, благодаря этой немощи его, и совершилось знакомство Волчка с Ванькой. До тех пор он не имел даже приюта и кочевал с одного двора на другой, пока его не выгоняли вон после тяжелого припадка падучей. Года три тому назад, в какой-то праздничный день, Ванька вышел на улицу и был свидетелем следующего зрелища: человек пять ребятишек разных возрастов, громко смеясь и шумя, тащили на привязи черную косматую собаку. Несчастная билась, жалобно визжала, но ничто не было в состоянии пробудить жалость в ее мучителях. Они так были увлечены своим предприятием повесить собаку, так им хотелось видеть, как при этом она будет себя вести, что не могли отказаться от удовольствия только потому, что ей это могло быть не совсем приятно. Хохот мужиков, глазевших на улице, благодаря праздничному дню, еще более подстрекал ребят к исполнению задуманного дела. Остроты сыпались на несчастную со всех сторон. Ванька долго смотрел на эту картину. Что-то особенное совершалось в его душе. Казалось, слезы хотели политься из глаз, жгучая жалость к обреченной на жертву переполняла его существо. Но слезы не потекли, а только зажглись глаза каким-то нехорошим огоньком. Он рванулся в толпе, ударом сшиб с ног двух мальчуганов и несчастную освободил от душившей ее петли. Трое остальных, пораженные смелостью того самого Ваньки, над которым всегда издевались, а главное — неожиданностью дела, быстро отретировались. Ванька вышел полным победителем и, весь бледный, с горевшими глазами, вел трофей своей победы. Молва о нем разнеслась по всей деревне. С этой минуты и началась глубокая, задушевная дружба между ним и собакой. Что бы ни случилось с Ванькой, Волчок все понимал, и горе, и радость. Так проходила их жизнь: зимой били обоих, а летом они мечтали. Впрочем, их взгляды на природу расходились. Когда Ванька с благоговением смотрел ночью, как выкатывался на небо огненный шар, как он плыл по тихому своду, Волчок начинал рычать. Он не любил месяца, — должно быть его смущал его ясный, безмятежный вид. Иногда, в припадке враждебного чувства, он даже взвывал. Впрочем, старый дедушка Волчок, наконец, сделал уступку Ваньке и теперь уже не рычит на месяц, а только враждебно, исподлобья на него посматривает. Вообще Волчок, постигший житейскую мудрость, отличался более положительными взглядами и часто в то время, когда Ванька далеко уносился в своих мечтах и словно, забыв все земное, парил в небесной вышине, Волчок рыскал по лесу, отыскивая добычу. Дружба их скрепилась еще более благодаря одному обстоятельству.