Его пальцы дрожали, когда он надевал презерватив и потянулся за смазкой, наливая немного на ладонь, прежде чем передать ее мне. Я намазал немного на пальцы и стал массировать свою дырочку, наблюдая за тем, как он поглаживает свой толстый член.
Я просунула один палец внутрь, поморщившись от растяжения. "Это может занять минуту".
Кэл забрался между моих бедер. "Могу я что–нибудь сделать? Ты хочешь, чтобы я... ну, знаешь".
"Поласкать меня?" предложил я. "Конечно, но добавь больше смазки и действуй медленно".
Он сделал, как было велено, вводя в меня средний палец. "Ты горячий... и тугой. Блядь, я долго не протяну".
Я улыбнулся. "Боже, а я думаю, поместишься ли ты. Ты чертовски огромный".
Кэл хмыкнул. "Спасибо. А теперь будь серьезным. Это мой первый раз, и я хочу все сделать правильно".
Это меня зацепило.
Я сел, опираясь на локоть, и наклонился, чтобы поцеловать его. "Ты не можешь сделать это неправильно. Это невозможно. Я хочу тебя слишком сильно. Ты ведь знаешь это, правда?"
Он улыбнулся, прикусил мою губу и поцеловал ее лучше, проталкивая свой палец глубже в меня. Он не торопился, попеременно пощипывая мои соски свободной рукой или делая паузы, чтобы подрочить самому. Он был естественным... терпеливым и в меру нежным. Я умолял о втором пальце... потом о третьем, стонал, когда он касался моей простаты.
"Пожалуйста, скажи мне, что ты уже готов", – прошептал он низким, гравийным тоном.
Я кивнул, подняв ноги в молчаливом приглашении. Кэл положил левую руку на мое колено, коснулся своим обнаженным членом моего входа и проник внутрь. Мы задыхались в унисон и не сводили глаз, пока он не вошел до конца. Мне потребовалось несколько ударов, чтобы привыкнуть к его обхвату... и, не буду врать, это было больно.
Но он отвлек меня от боли глубокими поцелуями и сладкими толчками, от которых у меня подгибались пальцы на ногах. И не успел я опомниться, как наслаждение взяло верх, распространяясь по моим венам, как лесной пожар.
"Черт, как хорошо. Дай мне еще".
"Вот так?" Кэл покачивал бедрами, медленно и уверенно.
"Да, вот так, детка. О, блядь." Я обхватил свой член, подрачивая, пока он увеличивал темп.
Пружины кровати скрипели в такт ударам изголовья о стену. Это становилось все громче. Достаточно громко, чтобы заглушить наши хриплые вздохи и шлепки кожи о кожу. Ах, сладкий звук секса... это была целая симфония, и я чертовски любил ее.
Однако я старался сдерживать свой энтузиазм. Ведь это было далеко не первое мое родео. У меня было больше парней, чем вежливо признаться. У Кэла не было.
Я был его знакомством с геями, и я был ужасным примером для подражания. Я не отличался чувствительностью, и у меня плохо получалось с чувствами. Но я хотел сделать для него лучше. Я хотел убедиться, что даю больше, чем беру. Я встретил его на полпути, читая его тело и тонкие изменения в его выражении лица в поисках подсказок. Я мог сказать, что он был близок, но и я тоже.
Как раз когда я подумал, что должен предупредить его, он замедлил темп и перевернул нас так, что я оказался сверху. Он сказал, чтобы я оседлал его. Я так и сделал.
Я положил одну руку ему на грудь и жестко оседлал его. Вот тебе и чувствительность. Я хотел его слишком сильно. Мой контроль над собой дрожал, затем ослаб, когда мой оргазм приближался, как бегущий товарный поезд.
"Черт, ты такой горячий. Тебе так хорошо, так тесно, так..." Кэл зарычал, схватившись за мои бедра, чтобы удержаться на них, когда он дико выгибал бедра и распадался на части.
Еще один рывок за мой член, и я оказался рядом с ним. Сперма хлынула на мой кулак и на его пресс. Я задыхался, игриво размазывая беспорядок, который я устроил. Мы смеялись без причины и по всем причинам... это было хорошо, правильно и по–настоящему. Может быть, это был всего лишь момент, но его стоило удержать как можно дольше.
Через некоторое время мы переоделись, надели толстовки и пошли на палубу наверху, чтобы посмотреть на звезды и послушать волны. Мы ненадолго замолчали, но это не было неловко. Это было мило. Было приятно быть с кем–то и не чувствовать необходимости заполнять тишину.
А когда мы заговорили, произошло нечто неожиданное. Как будто наши соответствующие доспехи треснули, позволяя нам свободно делиться друг с другом. Не сходите с ума. Мы не углублялись в детские травмы и не анализировали свой жизненный выбор. Мы говорили о наших любимых фильмах и о работе, о которой мечтали в детстве. Темы, которые в прошлом мы обходили стороной, вдруг стали казаться значимыми. Я не просто хотел знать название любимого фильма, я хотел знать, почему, сколько ему было лет и с кем он его смотрел. Мне нужна была каждая его деталь.