Эйва не видела Блейка со дня свадьбы Китти и Гари Хейдена. Венчались молодые в больничной церкви неделю назад. Затем был устроен небольшой, но приятный вечер в ресторане «Лас-Пальмас». Эйва с замиранием сердца вспоминала о том дне. Она не могла забыть прикосновения его рук, когда они танцевали, его голоса, мягко звучавшего у ее уха… Счастье было их невидимым спутником в тот вечер.
— Ну, что скажешь о свадьбе? — спросил Блейк, кивнув в сторону сияющих от счастья жениха и невесты.
— Я считаю, что это волшебная традиция, — быстро ответила Эйва.
Выведя ее в танце на балкон и глядя на безмятежную морскую гладь, он сказал:
— А разве это не ловушка?
Эйва ответила не сразу. Она помнила все, что рассказывала ей Сара о крушении его иллюзий относительно этой стороны жизни, и поэтому понимала, что слова для ответа ей следует подбирать очень осторожно.
— Пожалуй, в ряде случаев это действительно так, вы правы, доктор, — сказала она, от волнения снова переходя на официальную форму обращения. — Но, как правило, — на мой взгляд, конечно, — это венец взаимной любви и доверия, которые связывают двух людей, притягивают их друг к другу.
Губы Стонтона скривились как от горечи.
— Брак может стать адом на земле — так тоже бывает, — напряженно проговорил он. — Порой он может превратиться в такое… что ты себе и вообразить не можешь. Вот посмотри на свою симпатичную подружку, которая стоит там… Представляет ли она хоть в малой степени, что ждет ее впереди? Понимание и доверие, о которых ты говорила? Или разбитое сердце и разочарование? — Блейк отвел глаза в сторону.
— А как насчет Хейдена?
— Я всегда считал его эгоистом. Но сейчас я рассуждаю непредвзято. Скажи, какие достоинства или недостатки может со временем обнаружить он в женщине, которую только что пообещал любить и оберегать? — Он глубоко вздохнул. — Нет, брак — это лотерея.
Глядя на его мрачное лицо, Эйва не удержалась от улыбки.
— О, Блейк, ну почему ты предсказываешь обязательно несчастье? Не будь таким пессимистом.
— Согласен. Но я просто хочу спросить, — настойчиво проговорил он, — кто может похвастаться тем, что действительно знает ближнего? Действительно знает и может с уверенностью сказать, что именно кроется за смазливым личиком и красивой фигуркой? Вспомним о тех сотнях характерных черт, которые мы унаследовали от наших неизвестных предков. Обо всех впечатлениях, которые отложились в нас в результате общения с окружающим миром и перемешались безнадежно, формируя нашу глубинную психологию. Мы являемся жертвами того, что происходит у нас внутри. Мы не можем помочь самим себе.
— Нет, можем! — решительно возразила Эйва. — Нам был подарен разум, интеллект, который мы используем для выбора между добром и злом, для того чтобы поставить принципы выше, значительно выше глупых желаний. Мы способны контролировать свою судьбу. С помощью Создателя, разумеется.
— Ты веришь в это?
— Верю и тебе советую. Ты же доктор! Кто, как не мы, особенно часто наблюдает, какие чудеса подчас происходят с телом человека. Почему бы не допустить, что такие же чудеса могут происходить и с его душой?
Блейк, нахмурив брови, задумался над ее словами, затем, продолжая размышлять, сказал:
— Возьми, к примеру, Тони. Трагедия лишила его матери, когда ему не было еще и девяти лет. Бог оставил его на попечении отца, который не способен понять его, и пожилой экономки, которая относится к нему с равнодушием. Его жизнь шатка, неопределенна, как те волны, которые вечно бьются о скалы. Только ведь Тони не скала. Это ребенок, лишенный того, что другие ребята привыкли называть нормой и принимают как само собой разумеющееся. И я не знаю, — добавил он, уныло опустив плечи, — я не знаю, что сделать, чтобы помочь ему. Я не способен помочь даже самому себе.
— Тони — очень милый, сердечный мальчик, — серьезно проговорила Эйва. — Если ты попытаешься полюбить его, он не станет возражать. С этого следует начинать. Это первый шаг, разве не так?
Блейк весь содрогнулся:
— Я и так люблю его! Господи, ведь это же мой сын! Я готов умереть за него! Но… ему от меня ничего не нужно. Ни чувств, ни жертв. Нет, ему больше по душе компания вон того молодожена… Он будет везде таскаться за ним, восхищаясь им, заглядывая ему в рот. Ты бы видела его сегодня! Ушел на помойку из-за того, что Хейден женится! Ревнует!
Эйва засмеялась:
— Все это быстро проходит. Разве у тебя не было кумира, когда тебе было столько же, сколько сейчас Тони?
— Да, — мрачно согласился Блейк. — Мой отец. Он был моим идеалом. В детстве мне казалось, что этот человек все на свете видит и все на свете знает. Он оказал огромное влияние на мое формирование как личности. А Тони испытывает ко мне антипатию. И это весьма глубокое чувство. Мне кажется, он думает, что я обычный трус в сравнении с его лихим героем, что я просто боюсь моря. Наконец, он думает, что его мать утонула из-за меня!
— О Боже! — воскликнула Эйва, переполненная горькими чувствами. — Ты хоть пытался заговаривать с ним на эту тему?
В глазах Блейка она увидела гнев на судьбу, которая отняла у него сына.
— Еще бы не пытался! Но он… он даже не ходит со мной купаться! Он думает, наверное, что я брошусь наутек от первой же высокой волны. Когда он видит меня, в его глазах тут же появляется лед… тяжелый лед… Как будто я не человек, а… черт знает что. — Он нервно пробежал пятерней по волосам. — Вот поэтому я ненавижу море и все, что с ним связано. Оно предает тех, кто ему доверяется.
Сердце Эйвы разрывалось от жалости.
— Вот оно значит, что… Море и является той стеной, которая отделила тебя от Тони… Но почему бы тебе не сокрушить эту стену? Вместе с сыном?
— Я пытался, и не один раз! Бесполезно… По сравнению с Хейденом и другими сумасшедшими серферами я в глазах Тони выгляжу боязливым земляным червем. — Он прерывисто вздохнул. — Вот поэтому, моя милая девочка, я и не могу позволить себе думать о собственных желаниях… А, ладно! У меня такая беда, которую я и врага не попросил бы разделить со мной… Беда, по сравнению с которой все остальное просто пустяки.
С этими словами он покинул балкон. Эйва еще с минуту постояла в задумчивости, затем вернулась в зал, где все смотрели на то, как новобрачная разрезает свадебный пирог. Но Эйве было сейчас не до пирога. Во рту у нее ощущался вкус горечи. О Господи, какая же мука выпала на долю этого человека, который способен несколькими движениями скальпеля спасти человеческую жизнь. Других вытаскивает из ямы, а сам из нее выбраться не может. Она испытывала жалость к Тони, но гораздо сильнее ей было жаль его отца.
— Что-то ты задержалась там, — хитро зашептала ей на ухо Китти. — Что произошло?
Поборов предательские слезы, Эйва только покачала головой:
— Ничего. Ровным; счетом ничего.
— Не ослабляй контакта, — засмеявшись, посоветовала Китти. — Помнишь тот вечер, когда ты подумала, что я люблю его, а не Гари? — Китти поймала за руку мужа. На ее лице было написано невыразимое счастье. — Так почему же ты не делаешь того, что сделала я? Работает безотказно!
Но Эйва чувствовала, что Блейк Стонтон придет к ней и без этого. Она не хотела, не могла опуститься до тех уловок, на которые ее толкали Сара и Китти. От чистого сердца, конечно, но все равно. Блейк должен побороть в себе внутренние штормы и бури, и тогда он увидит ее. Несомненно.
С того вечера и до сегодняшнего дня она не виделась с Блейком.
Он склонился над собакой, мягко притрагиваясь к ней своими чувствительными руками и тихо отдавая необходимые распоряжения. Матт, весь трепеща, стоял рядом и ждал приговора.
Наконец доктор поднял голову на присутствующих, и его губы дрогнули в подобии улыбки.
— Наша почтенная леди, — сказал он очень серьезно, — готова явить на свет еще одного щенка.
Начались схватки, и он стал помогать Кадди. Наконец та испустила последний стон боли.
— Эй, гляди-ка! — восторженно прошептал Тони. — Какой крохотный! Меньше моей ладони, пап!
Эйва заметила, как их глаза встретились. Между ними протянулась тоненькая ниточка взаимосвязи. Ведь это именно Тони позвонил и позвал сюда отца, и это их совместное приключение могло вылиться в начало чего-то большего.