Ну как можно было отказать столь решительно настроенной царственной особе? Тем более, во сне? Конечно, Анна немного растерялась от неожиданности, но, как современная девушка, имеющая университетское образование и опыт работы в международном центре, быстро пришла в себя. Конечно, она не изучала дворцовый этикет, но этого и не требовалось. Ведь речь шла об обычных человеческих чувствах. Перед ее Величеством Любовью все равны. Она сделала шаг вперед, и их губы слились в долгом и сладостном поцелуе. Это и был самый красноречивый утвердительный ответ. А поцелуй был совсем таким же по вкусу, как при расставании у входа в отель.
Потом он пригласил ее на танец, и она вдруг обнаружила, что оказалась в очень оригинальном и красивом, белоснежном и эротичном свадебном платье, представляющем собой забавную комбинацию пышных кружев и полупрозрачных вставок из гипюра. Роберт тоже успел сменить одежду жокея на королевский наряд. На нем был белый мундир, в котором обычно появлялся на балах австрийский эрцгерцог, с голубой орденской лентой через плечо, темно-синие брюки с красными лампасами и черные лакированные ботинки с маленькими серебряными шпорами, мелодично звеневшими в такт его шагам, как колокольчики. Оркестр сменил мелодию, и они закружились в медленном вальсе под музыку Штрауса в центре зала. Их заразительному примеру последовали все те, кто был в зале, каким-то чудом мгновенно сменившие свои наряды на австрийские придворные костюмы начала двадцатого века. Какой сладкий и приятный «шоколадный» сон, с которым совершенно не хочется расставаться…
В это предрассветное время Роберт тоже видел не менее приятный сон. Правда, несколько иного рода, связанный с его литературными успехами. Он сидел на сцене за длинным столом, у микрофона, отвечая на вопросы многочисленных корреспондентов, заполонивших просторный зал. Проводилась пресс-конференция известного литератора, автора большой серии мужских любовных романов, открывателя нового и перспективного направления в художественной литературе. На нем был сшитый на заказ синий костюм в тонкую серую полоску из английской шерсти, а также голубая шелковая рубашка без галстука. Вместо галстука на шее небрежным артистическим узлом был повязан легкий шелковый шарф бледно-сиреневого цвета. Так сказать, дань богемной моде.
А рядом с ним сидела Она. Мисс Очарование, Мисс Вселенная, Мисс Божество. Его любовь — Анна. Ее золотисто-медовые локоны спадали волной на прекрасные обнаженные плечи, прикрывая тонкие бретельки весьма элегантного летнего платья престижного итальянского кутюрье. Из шелковой ткани кремового цвета, с едва заметной глазу вязью стилизованных розоватых цветов по полю. Изумрудные глаза Анны, покорившие его сердце, приковывали к себе глаза всех находящихся в зале мужчин. Он почти физически ощущал, как в воздухе сгущается мужская зависть к нему, к его успеху и в литературе, и в любви.
О том, что чувствовали присутствующие в зале женщины, он не думал. Когда Анна была рядом, другие женщины для него не существовали. Роберт уже понял, что не рожден быть верным последователем литературного отца комиссара Мегре. Ему не нужны 10 000 женщин. Ему нужна только она. Единственная и неповторимая. А он нужен ей. Так он считал, в упоении своими успехами во сне. Только он сможет раскрыть, оценить и взлелеять ее подлинные таланты. Воспеть ее физическую и духовную красоту на страницах своих бесчисленных романов, где она всегда будет оставаться главной героиней. И он сказал об этом присутствующим, встав с места и обратившись ко всему миру.
— Дамы и господа! Сейчас я хотел бы представить вам главную героиню моих произведений и вдохновительницу моих литературных успехов. Мою музу и мою любовь. Пользуясь случаем, я хотел бы объявить перед всеми присутствующими о том, что делаю официальное предложение мисс Анне Хофмайер. Я предлагаю ей свою руку и любящее сердце для того, чтобы мы шли вместе по жизни, никогда не расставаясь. Я обещаю заботиться о ней всю жизнь так, как это должен делать настоящий мужчина, ибо она вполне заслуживает этого. Я буду заботиться о наших детях, когда они появятся на свет. Я хотел бы, чтобы их было много. Не менее трех. У нас будет прекрасный дом. Это будет настоящая английская усадьба. Я уже запланировал строительство особняка в окрестностях Лондона, но хотел бы, чтобы эти планы до их осуществления утвердила моя невеста.
И Роберт повернулся лицом к Анне, желая увидеть ее глаза и ее радостную улыбку, уверенный в том, что ответ будет положительный. Ожидая, что она встанет рядом, он обнимет ее, и их губы сольются в долгом, страстном и глубоком поцелуе, в котором будет заключен ее ответ. К сожалению, в этот счастливый момент он вдруг проснулся, видимо, от чрезмерного переполнения радостью свершившегося, и долго не мог понять, где он находится и почему рядом нет его очаровательной невесты. А затем, убедившись окончательно, что пока ему не с кем разделить эту широкую двуспальную кровать, он с глубоким разочарованием подумал о том, что в снах, как в детективах, слишком часто все обрывается на самом интересном месте. Дурацкие законы жанра. Наверное, в данном случае не исключено вмешательство коварных джиннов, охраняющих авторов от литературных вампиров, безумных поклонников и других отвлекающих от творчества факторов и лиц… даже крайне необходимых для самого автора.
Впрочем, отрадно, что хотя бы во сне он сделал то, на что не решился вчера вечером, при расставании. Признался в своей любви, причем публично. Отважился на смелый и безрассудный, немного даже безумный шаг — сделать предложение красивой девушке, иностранке, с которой знаком всего лишь пару дней. Он переживал полное раздвоение личности. С одной стороны, вся его натура и предыдущий житейский опыт протестовали против безрассудства и спешки. Нельзя идти на поводу у чувств, тем более что впереди еще достаточно времени, чтобы узнать избранницу сердца получше. Надо прислушаться к здравому смыслу и не идти на поводу у темных инстинктов. Тем более, что пару раз эти инстинкты уже вводили его в заблуждение. Зачем рисковать пережить разочарование третий раз подряд?
С другой стороны, некий внутренний голос искушал его, призывая послать к черту здравый смысл. Он же жокей и боец по призванию и по своей психологии. Человек, который при очередном переломе ключицы, едва зализав рану, тут же вновь отправляется на скачки, чтобы в который уже раз испытать судьбу и добиться победы. Анна обещала ему победу на скачках в борьбе за Золотой кубок на следующий год. Он поверил ей, доверившись инстинкту. И должен поверить своему сердцу и своим чувствам в отношении ее самой, раз уж поверил в ее предсказания.
Он держал ее в своих объятиях достаточно долго, чтобы решиться на такой шаг, чтобы признаться в чувствах, которые кипели у него в груди, как в паровом котле, угрожая в любую минуту вырваться наружу, срывая все предохранительные клапаны. Он даже пару раз сумел оторваться от ее губ, чтобы выпустить на волю давно приготовленные слова. Но не сумел. То ли не хватило мужества, то ли перерыв между поцелуями оказался слишком коротким. А потом она упорхнула, как бабочка, в свой небесный чертог на втором этаже, оставив его наедине со своими страданиями и разочарованиями по поводу собственной абсурдной нерешительности. Остается только опять пожалеть себя.
И если его голове опять не будет покоя на подушке, то придется вновь занять ее чем-то полезным. Направить на творческий путь. Опять подойти к столу и сесть за продолжение романа. Раскрытый блокнот на столе постоянно притягивает к себе, даже во сне. Тем более, в нем есть над чем потрудиться. Даже если все пойдет и дальше на таком же уровне вдохновения, которое нахлынуло на него с появлением в его жизни Анны, все равно на завершение работы уйдет еще не одна неделя.
Вот только их совместное пребывание в Хургаде завершится гораздо быстрее. А что будет дальше? Особенно, если он так и не решится признаться в своих чувствах? Или сделает это только в своем романе, заочно и беспредметно. Извечный удел и привилегия писателей — изливать горе и радости в опосредованной форме, доверяя их только бумаге. Австрийская муза улетит в свои альпийские горы, на родину Вольфганга Моцарта и Иоганна Штрауса, Зигмунда Фрейда и Тони Зайлера… И оставит его вновь наедине с самим собой, без всякой творческой поддержки.