В XXI веке, когда у каждого в кармане устройство, подключённое к широкополосному интернету, само понятие «разлука» изрядно девальвировалось. Но все понимали, что скоро они уже не смогут вот так запросто собраться потусить у кого-то на хате, или поехать в центр, на концерт, в кафе или шататься по бульварам, или забраться на крышу поиграть в волейбол.
Кстати, после той достопамятной игры они больше на лазили на крышу. Сперва всё свободное время поглощала подготовка к Страшному Возмездию (которое оказалось чуть страшнее, чем рассчитывали, но чьи это проблемы?), потом подкатили экзамены. После экзаменов они никак не могли собраться вместе, постоянно то одна, то другая была «на пару деньков» в отъезде, кто с родителями, кто с «эмче». А когда, наконец, собрались — оказалось, что расстанутся меньше чем через сутки.
Они сидели вчетвером, смотрели фильмы, делились воспоминаниями и планами (а больше фантазиями) на будущее. Потом зазвонил Лизин телефон. Звонила мать, узнать, где её носит, потому что вылет меньше чем через шесть часов. Лиза в растерянности выматерилась в трубку, вскочила и чуть не упала, потому что пол оказался предательски шатким. Через полчаса она стояла возле двери квартиры и пыталась открыть замок пилочкой для ногтей.
— Лизка, ты? — донеслось из-за двери.
— Йя! — ответила совершенно трезвая Лизка. Дверь открылась, и взрослая самостоятельная девица упала в материнские объятия.
* * *
Санторини встретил двух путешественниц солнцем, синющим небом, которое на горизонте сливалось с морем, раскалённым камнем, загорелыми полуодетыми курортниками и раздевающими взглядами черноглазых греков. В первый же день, едва успев заселиться в отель и перекусить с дороги, они двинули на пляж.
На пляже Лизу ждало испытание. Ещё в Москве, собираясь на отдых, она купила супероткрытый купальник, состоящий из верёвочек и треугольничков, которые не столько закрывали самые соблазнительные места её тела, сколько, наоборот, привлекали к ним внимание. Перед выходом на пляж она быстро переоделась в душе и теперь вибрировала от волнения. Не то чтобы она боялась прилюдно раздеваться почти догола, но она не была уверена, что её смелый наряд будет правильно воспринят матерью.
Страхи оказались пустыми. Они одновременно стянули сарафаны, под которыми оказались почти одинаковые мини-бикини, с той лишь разницей, что у матери треугольнички были не белые, а тёмно-синие.
— У нас одинаковые вкусы! — улыбнулась она. Видно, она тоже немножко стеснялась предстать перед родной дочерью не матерью, а молодой женщиной, которая тоже ищет любви и хочет привлекать самцов.
«А ведь мамуле ни за что не дашь её тридцати восьми!» — с гордостью подумала Лиза, с удовольствием глядя на родительницу, которая под южным солнцем расцвела, точно роза после щедрого полива. Впрочем, она и в северных широтах выглядела прекрасно. Её не подкосил ни многолетний разлад в семье, ни положение «соломенной вдовы». Другая бы на её месте стала заедать стресс тортиками и запивать кисляком, но мамуля дала себе жёсткую установку: поддерживать «боевую» форму.
Две молодых привлекательных дамы, взявшись за руки, бросились в море. Накупавшись до одури, они вылезли греться на лежаках, а потом, когда жариться под солнцем тоже надоело, как были, в купальниках, отправились в кафе на пляже.
Они кушали фруктовый салат, попивали безалкогольный коктейль и любовались морской гладью, по которой скользили несколько странных фигурок.
— Это что, сёрфингисты? — спросила мать. — А как они без парусов?
Лиза присмотрелась.
— Нет. Эта сап-бордеры.
— ???
— Они плавают на надувных досках с веслом. Присмотрись…
— Да, действительно.
— Я, кстати, пробовала как-то раз (тут Лиза слукавила), ничего сложного.
— Да ну? Всё, завтра идём на сап-бордах!
— Привет, девчонки! Скучаете? Можно вас угостить?
«Девчонки» повернулись в сторону говорившего, и, если бы мороженое вдруг стало отдавать горчицей, у них были бы лица попроще. Возле столика торчал карикатурный russo turisto. Волосатое пузо литров на двадцать нависало над цветастыми шортами. Выше пуза были сиськи, которым Лиза позавидовала бы, не будь они покрыты кучерявыми волосами. Между сисек висел «гимнаст» на золотой цепи. Широкая отёчная физиономия лучилась улыбкой, которую соотечественник считал дерзкой и привлекательной.