— Алло! Слушаю!
— Ой, Лизонька, здравствуй, детонька! Это Людмила Геннадьевна с седьмого этажа, помнишь?
Ну конечно, как забыть? Всё-таки они были знакомы целый год. Дорогая соседушка Людмила свет Геннадьевна заявилась знакомиться на следующий день после того, как Лиза и её мать въехали в новую квартиру. У новой соседки были голубоватые крашеные кудри, щёки, висящие пустыми мешками, бородавка за левым ухом и омерзительная привычка называть всех женщин, которые моложе её больше чем на десять лет, «детонька». Она пришла в гости с ананасом и «диетическим» тортиком («я знаю, я знаю, детонька, сейчас не прежние времена, никакой партком не удержит мужчину, если вы перестали быть привлекательной, так что женщины должны следить за фигурой, и поэтому никаких вредных калорий, всё натуральное!»). Мамуля была озадачена внезапным визитом новой соседки, но в глубине души рада тому, что разбор барахла можно под благовидным предлогом отложить до завтрашнего дня («Вот в кого я такая ленивая жопа!» — хихикала Лиза). Она по-быстрому сварганила кофе, и три дамы надолго засели на кухне. Разговор скоро вырулил на дела семейные. Мамуля не стала скрытничать и на прямой вопрос новой соседки «а… муж ваш, детонька?» ответила с беззаботнейшей улыбкой: «А муж объелся груш!». Людмила Геннадьевна состроила скорбное лицо и посокрушалась о кризисе семейных ценностей и о бедственном положении, в котором оказалась современная женщина. Она, оказывается, тоже развелась со своим благоверным, лет десять назад, и «тоже» сперва думала, что жизнь кончена (тут Лиза с матушкой незаметно переглянулись: ничего подобного ни та, ни другая не думала), зато потом корила себя, что не сделала этого лет на пять раньше. Она рассказала, как великолепно воспитала своего сына без влияния «этого, простигосподи, козла»: сын окончил Литературный институт и работает редактором в издательстве. Сообщая это известие, она покосилась на Лизу. Лиза из вежливости хмыкнула с уважительным интересом.
Людмила Геннадьевна ещё пару раз напрашивалась в гости и столько же раз приглашала к себе. Мать ходила, а вот Лиза под разными предлогами отказывалась. Новые соседи были ей малоинтересны. К счастью, Людмила Геннадьевна не знала её мобильного, поэтому до сего дня, точнее, вечера, дружелюбная нижняя соседка не нарушала покоя скромной девичьей келейки.
Но сегодня, после ночи, полной пьянства, разврата и преступлений, Лизе захотелось покоя, уюта, журчащего разговорчика за чайком с тортичком и прочих незамысловатых радостей. Она подумала не дольше секунды и не стала отказываться, когда Людмила Геннадьевна сообщила, что её Ваня получил повышение по службе, и они по такому случаю приглашают её на «скромную домашнюю пирушку».
— Конечно-конечно, Людмила Геннадьевна! Огромное спасибо за приглашение! Да, приду! А что мне…
— Ничего не надо, детонька, у нас всё есть, всё готово. Просто посиди с нами. У нас сегодня семейный вечер…
(О-оу!)
Ну, семейный так семейный. Значит, надо соответствовать. Лиза выбрала для себя образ няши-скромняши, этакого тихого омута, в котором те ещё чёртики водятся. А всякий образ должен быть выдержан от и до. Первым делом она натянула хлопковые трусики и лифчик — всё непорочно-белое, без узоров. Далее последовали коротенькие белые носочки. Надо было одеваться дальше, но Лиза не выдержала и на цыпочках подбежала к зеркалу. Из глубин Зазеркалья на неё смотрело невиннейшее и порочнейшее чудо. Она украсила нос очками, скрутила волосы в пучок на темени, взглянула на себя и просто растаяла от умиления. Такой ангелочек достоин уникального мужчины
(Олафа)
а все остальные должны стелиться перед ней и вылизывать следочки… Однако Людмила Геннадьевна вряд ли будет в восторге, если юная соседка предстанет на пороге в таком виде. Поэтому она надела голубые джинсы без потёртостей и стразов и белую футболку без принтов.
Скромные девочки не злоупотребляют косметикой, поэтому она ограничилась тем, что очень умеренно подмазала брови и ресницы. Так… ангелок готов. Напевая «Destination Calabria», она вприпрыжку сбежала по лестнице на три этажа вниз.
Вот и дверь с номером 172. Лиза утопила кнопку звонка, слушая задушенное щебетание искусственной птицы…
У всякой квартиры есть свой, ни с чем не сравнимый аромат. Носик Лизы немногим уступал нюхательному аппарату зюскиндовского «Парфюмера» и улавливал оттенки запахов, которые нормальные люди не замечают. Прихожая Юлькиной квартиры встречала запахом кожи: всё её семейство носило кожаные плащи, куртки и пиджаки. В квартире одного мальчика, который водил её в кино, когда им было по двенадцать лет (и ведь его родители, кажется, строили на них определённые планы!), пахло извёсткой от стен, лыжной смазкой и отходами жизнедеятельности тараканов. В квартире юной писательницы Милы пахло пластиком, перегретой проводкой и шоколадными конфетами…