— Ему другой глобус надо! — не унимался Вицин. — Где одни рукопожатые со светлыми лицами. А то в России одни нетолерантные ватники вокруг. И совестливых геев в Гулаг сажают…
— Минуту тишины! — повысила голос Инга Петровна. — Маканин полагает, что учебник содержит некорректные сведения о российской действительности. А Вицин придерживается противоположной точки зрения. Отлично. На следующем уроке каждый из вас выступит с пятиминутным докладом, затем у вас будет десять минут на дискуссию. Для Вицина и Маканина это будет зачёт, если, конечно, они будут достаточно убедительны. Остальные выступят в качестве экспертов. Эксперты тоже могут получить зачёт, но это будет зависеть от их активности и компетентности…
…М-да. Здесь, конечно, никто не станет проводить зачёт в форме диспута. Тот же Вицин: он больше отыгрывал «простого пацанчика с народа», чем являлся таким. На здешнем фоне он выглядел бы интеллигентом. Точнее, интеллигентишкой. Тут словосочетание «социальный анализ» вызывает тихое гыгыканье… причём больше всех изображают весёлость чуханы, которые показывают, какие они крутые и испорченные.
Размышляя о том о сём, Лиза заполняла двойной листок привычными формулировками. Когда прозвенел звонок и «обществознанец» велел сдавать работы, она уже минут пять как закончила.
Буря грянула в пятницу.
В этот день обществознание было третьим уроком. Подойдя к своей парте, за которой она обычно сидела одна — с первого дня между ней и одноклассниками пролегла полоса отчуждения, отчего она не очень-то страдала — Лиза увидела, как там раскладывает вещи незнакомая девчонка.
Новая соседка была небольшого роста, худенькая, с бесцветными волосами, забранными в «конский хвост», и в очках («Наверное, её тут чморят по-чёрному, — подумала Лиза. — Быдлотень очкариков не жалует. Вот щщастьице привалило, с чмошницей стол делить…»). Косметикой девушка не злоупотребляла. То есть не употребляла её совсем. На ней был простой джинсовый костюм; единственная яркая черта — брендовые кроссовки.
— Кто сидел на моём стуле? — осведомилась Лиза.
— О, привет. Так это ты новенькая? — спросила незнакомка.
Судя по голосу, слово «чмо» она знала применительно к другим, но не к себе. В новой соседке не было ничего от забитой омега-самочки.
— Ну, типа того. — Лиза поставила рюкзачок на парту. — Только я тебя что-то раньше не видела.
— А я к родичам уезжала, только сегодня вернулась, — просто ответила девчонка. — Читала, кстати, что о тебе наши тэпэшки в группе класса писали! — она ухмыльнулась.
— И как? Интересно? — немного враждебно поинтересовалась Лиза. Она заглянула в группу класса в первый или второй день учёбы на новом месте, но побыстрее вышла и испытала импульсивное желание помыть руки, глаза и мозги с мылом. Коктейль из инфантилизма, быдлячества и розовых соплей вызывал у неё почти физическую тошноту.
— Ну, если хотя бы половина правды… Ладно. Потом пообщаемся, а то уже лысенький прикатился.
«Лысенький» пришёл вдоль доски, держа в руке пачку исписанных тетрадных листов, встал возле стола и постучал перстнем о его поверхность. Он стучал до тех пор, пока в классе не воцарилась относительная тишина. Лицо учителя выражало мрачную сосредоточенность.
— П’овехил я ваши хаботы, — сказал он. — У половины в головах девственная пустота. Но это не самое худшее.
Он достал из пачки листок, в котором Лиза узнала свою работу.
— Огохчила ты меня, Нист’атова. Очень огохчила. Вп’очем, я всегда знал, что из так называемых элита’ных гимназий выходят люди, насквозь п’опитанные либе’альной за’азой… Тихо! — прикрикнул он, потому что, услышав про «заразу», ученики принялись хихикать и перешёптываться.
— У меня всё правильно! — твёрдо ответила Лиза, стараясь глядеть прямо в карие раскосые глаза «консехватоха». Этому мешали бликующие стёкла очков. — Когда я закончила работу, я сфотографировала её на телефон и дома проверила по учебнику. Даже если бы я списывала, я бы не могла написать лучше…
— Вот оно! — воскликнул «обществознанец». — Вы там настолько хазвхащены, что вам хватает наглости воз’ажать учителю. Учителю! В ста’ые вйемена учителя почитали как отца и не смели ему пейечить! Понятно, откуда у тебя в башке это деймо п’о пйиойитет свободы! Молчать! — это относилось к Лизиным соученикам, которые изощрялись в остроумии, комментируя «дерьмо в башке Нистратихи».
— Это дерьмо из учебника по обществознанию, — почти крикнула Лиза.
— Я сказал — замолкни! (Лиза выкатила глаза и сделала рот буквой «О» от изумления: в гимназии она такого не слышала. Во всяком случае, от учителей.) Это тебе не гимназия! Здесь с вами либехальничать не будут! Пока я здесь, тут тоталитайизм будет!..