В столовой девушки сели вчетвером за один столик и пересмотрели Людмилину запись.
— А я про тебя слышала, подруга, — говорила Наташа. — Ты ещё в первый день Русика слегка опустила. Было такое?
— Просто сказала, что он меня не возбуждает. А что ещё сказать?
— Ты должна была дать ему потискать себя и пищать «Ну Рууусик, ну отстааань, ну чё ты как эээтот, ну я нитакаааая!» — протянула Юлия самым быдляцким голоском. Девушки похихикали. — Он привык, что все перед ним стелются. Альфач с мыльного завода…
— Все стелются? — с намёком спросила Лиза.
— Мы — нет, — твёрдо ответила Юлия. — Вообще, знаешь, Лизок… если хочешь не иметь проблем, советую держаться нас. Не-е, я не угрожаю, ты что? Мы ж не гопотень какая-то! Как раз наоборот. Народец тут… — она выразительно сморщилась, — ну, наверное, сама уже поняла. Пролетарский район, вот это вот всё. Мальчики — такие, что любая, глядя на них, станет лесбиянкой. Нет, мы не лесбы, — поспешила добавить она, видя, как Лизины брови поползли кверху. — Извини, если что, сексуальная ориентация — это личное дело каждого, я знаю тут нескольких, сама увидишь. Но мы — вполне гетеро. Только все отношения — за пределами этого гадюшника. А другие девки в нашей параллели… без слёз не взглянешь! Одни всего боятся, дом-школа-дом, а дома из-за компа не вылезают, другие шалавы, третьи страшные, как биологическая война… Ну, ещё пара ботаничек, которые уже знают, о чём будут докторскую писать. (Лиза хмыкнула про себя, отметив, что её поверхностные оценки местного населения удивительно совпали со словами рыжей.) А ты нормальная, и это сразу видно.
Девушки мило проболтали всю перемену и половину следующего урока, а потом решили продолжить общение в нормальном кафе, куда и отправились. Людмила то и дело залезала в интернет с телефона и зачитывала особо интересные комменты к сегодняшнему видео.
— У вас в «Эврике», наверное, такого не бывало, — сказала Юлия.
— Всякое бывало, но такого — точно нет, — ответила Лиза. — Такое ебанько туда бы на пушечный выстрел не подпустили.
— Ну вот, а у нас он — без пяти минут завуч. — говорила Людмила. — Да ты не дёргайся, подруга…
— …А я не дёргаюсь!..
— …после этого его не уволят, но он точно присмиреет. Герой Интернета, блин! У нашего видосика уже под сотню килопросмотров.
— Ни фига себе! — воскликнула Наташа. — Откуда?
— А я его своему эмче кинула, а он на «Медузу» повесил.
— Куда? — спросила Лиза.
— «Медуза» — это сайт. Интернет-газета. Там любят такие хайповые видосики…
…Хайповый видосик не обошёлся без последствий. Скоро Лизе позвонила мать, которой, в свою очередь, позвонила директриса и нажаловалась, будто Лиза «сорвала урок и устроила недопустимое безобразие». Недопустимая безобразница рассказала, как всё было на самом деле, и, чувствуя в голосе родительницы недоверие, отправила ссылку на видео. Через несколько минут мать позвонила снова — уже в другом настроении. Она жаждала крови «этого нациста, который возомнил себя надзирателем в концлагере».
Три новые подруги, одна из которых была соучастницей, с интересом наблюдали за этими переговорами.
Скандал утих нескоро. Было несколько бурных разбирательств в директорском кабинете, с криками, воззваниями к совести и хватанием за сердце. Директриса просила «не полоскать честное имя школы в газетах». Лизина мать грозила судом. «Обществознанец» старался не встречаться глазами ни с ней, ни с Лизой, но по нему было видно, что он с удовольствием бы сжёг обеих на костре, а рядом поджарил бы Людмилу. Несдержанный педагог прославился в считанные дни. Он стал героем нескольких малопристойных фотожаб, которые разошлись по соцсетям, он устал отбрёхиваться от журналистов, которые регулярно звонили ему на мобильный, и от такой жизни всерьёз готов был бежать из школы куда глаза глядят. Но потом, к счастью для «консехватоха», где-то на Дальнем Востоке разбился военный самолёт, где-то взорвалось полдома, и о забавном скандале в одной из московских школ стали забывать.
В итоге был подписан негласный мирный договор, в котором стороны признавали статус-кво. А большего Лизе и не надо было.
Жизнь в новой школе постепенно налаживалась. После инцидента с «обществознанцем» учителя испытывали к Лизе сложные чувства: она раздражала их самим фактом своего существования, хотя и была светлым пятном на фоне большинства учеников, которым ставили оценки по принципу «три пишем, два в уме». «Обществознанец» старался не замечать её. Отношения, похожие на доброжелательные, у неё сложились с преподавательницей физики, хотя к этой науке Лиза не питала большой любви.