— А почему, помните?
— Конечно. Что бы ни говорили мои личные записи, я прекрасно помню юношеские годы. И даже детские. О Старом Нике, как в Шотландии зовут дьявола, я узнал еще в раннем детстве. Слова «уз-ник» и «преступ-ник» имеют тот же корень. Но самый главный — Святой Ник. Как воображение одновременно породило таких персонажей, как Санта-Клаус и Святой Николай, покровитель воров, я до сих пор не возьму в толк.
— Может быть, это все тот же принцип — одна рука дает, другая отбирает? Вы слышали, что в Голландии Синтерклаас приносит подарки в компании с чернокожим помощником? Тот задает порку детям, которые плохо себя вели и не заслужили подарка.
— Я о таком не слышал. Очень интересно, мистер… Фримен, если не ошибаюсь?
— Вы собирались поделиться воспоминаниями о школе.
— Зря я полез в задушевные разговоры. А что школа? Все то же самое — учителя менялись еще быстрее временных родителей, у каждого нового учителя своя педагогическая теория, поэтому толком учиться не получалось. Во многих отношениях школа была адом похлеще… э-э… дома.
Высокие стены. Ворота с охраной. Вдоль стен классных помещений — ряды поломанных учебных автоматов, ожидающие приезда ремонтников, ремонт раз за разом откладывали на потом. После замены автоматов школьники в считаные дни ломали их опять — да так, чтобы уже не починили. В голых коридорах к подошвам часто прилипал песок, которым посыпали свежепролитую кровь. Его собственная кровь пролилась только однажды — он был хитер и слыл чудаком, потому что пытался чему-то научиться, в то время как все остальные благоразумно сидели и ждали, когда им исполнится восемнадцать. Он старался избегать заточек, бит и огнестрела, проколовшись всего один раз. Хорошо, что рана оказалась неглубокой и не оставила шрама.
Его хитрости не хватало только для одного — вырваться из этой среды. Государственный комитет просвещения властно определил, что в жизни «детей на прокат» должен присутствовать некоторый элемент стабильности, а потому они были обязаны продолжать обучение в той же школе, где бы ни проживали на данный момент. Ни одна из временных родительских пар не задерживалась по соседству достаточно долго, чтобы довести борьбу с этим постановлением до победного конца.
Когда ему исполнилось двенадцать, в школу прислали учительницу по имени Адель Бриксэм — такую же упертую, как он сам. Адель обратила на мальчишку внимание и, очевидно, успела куда-то направить какой-то отчет, прежде чем ее заманили в ловушку, хором изнасиловали и у нее случился перегруз. В любом случае через неделю или около того классное помещение и прилегающий коридор оккупировал целый взвод госслужащих, мужчин и женщин в форме, с оружием, в обвязках и защитной броне. Класс впервые собрали полностью за исключением одной девочки, лежавшей в больнице.
Визитеры устроили экзамены, от которых невозможно было отвертеться — попробуй удрать, когда над душой стоит тип с мертвыми глазами и кобурой на боку. Никки Хафлингер вложил в шестичасовой экзамен — три часа перед обедом под жестким надзором и три после — всю свою тоску по признанию. Даже в толчок водили под конвоем. Тем из детей, кто раньше не подвергался аресту, такое обращение было в новинку.
После «ай-кью» и коэффициента эмпатии, а также тестов на восприятие и асоциальность — обычных, только более подробных — начался лютый трэш: тесты на латерализацию функций, двойную оценку, решение открытых дилемм, ценностные суждения, здравый смысл… и это было увлекательно! Последние полчаса он буквально кайфовал от понимания, что человек способен находить правильный выход из непредвиденного положения и что этот человек — Никки Хафлингер!
Чиновники принесли с собой портативные компьютеры. Постепенно Никки начал замечать, что с каждой распечаткой чужаки в серой форме все чаще смотрели на него, а не на остальных детей. Те тоже это заметили, на их лицах появилось хорошо знакомое выражение: сегодня после уроков мы порвем тебе задницу на британский флаг!
К исходу шестичасового экзамена Никки в равной мере дрожал от ужаса и восторга, но все равно не мог удержаться и продолжал отвечать на вопросы, прилагая все свои знания.
До нападения и обнучивания по пути из школы домой дело, однако, не дошло. Отвечавшая за всю процедуру женщина выключила компьютер и повела бровью в сторону Ника. Трое верзил, достав оружие, окружили его и добродушно приказали: «Не дергайся, сынок, и ничего не бойся».
Одноклассники по одному вышли вон, бросая через плечо растерянные взгляды и в бешенстве пиная дверные косяки. Потом обнучили кого-то другого — термин родился из сочетания «обнаружить и уничтожить» — и этот кто-то лишился одного глаза. Однако к тому времени Никки благополучно прибыл домой в государственном лимузине.