Остановившись, я замечаю, что она держит в руках книгу «Женщина в Египте во времена фараонов». Между нами остается добрый метр, и я глазами пробегаю названия, не зная, открыть мне что-нибудь наугад или сразу к ней подойти. В голове ветер гоняет кустики перекати-поля. Я все забыл. Еле слышный запах кокоса щекочет ноздри, и я краем глаза кошусь на скрученные в жгутики пряди, которые она собрала в пучок на затылке. Сурая ставит книгу обратно на полку и делает шаг в сторону. Я стою слишком близко? Нет, теперь она разглядывает другие книжки. Я не знаю, можно ли с ней заговорить. Не осмеливаюсь побеспокоить ее. Потом появляется Анна София, и я тут же решаю убраться восвояси: она видела меня в средней школе, когда у меня еще были волосы. Я спешу и налетаю на кого-то. Комиксы падают на пол.
Мы садимся на корточки. Рыжие волосы, скользнувшие по моей щеке, пахнут ванилью и манго. Я поднимаю голову и нос к носу сталкиваюсь с Леаной. Oh my God! Она раскусит меня в два счета! Я пропал.
Она краснеет, протягивая мне комикс.
— Прости.
— Извини, это я виноват.
Я выпрямляюсь, замирая под пристальным взглядом ее зеленых глаз, которыми мне впервые выпала возможность полюбоваться в такой близи.
— «Первая Вселенская Война», — замечает она. — Хорошая серия.
Я соглашаюсь, но мне странно слышать, как она говорит нормально, а не издевается и не смеется.
— Мне кажется, я тебя знаю. Мы не встречались раньше?
Я качаю головой, подавляя тихий ужас, который начинает скручивать мои внутренности в тугой узел. Сейчас она опомнится и заметит, что я в парике!
Я слышу на фоне голоса Сураи и Анны Софии, но не разбираю слов. Я уверен: рыжая, которая смотрит на меня сейчас, вот-вот поймет, кто я такой.
— Я Леана, — добавляет она. — А ты?
Я называю ей первое имя, которое приходит в голову.
— Поль.
— Что ж, хорошего тебе дня, Поль!
Черт возьми, она меня не узнала. Она изящно отбрасывает свою копну волос за плечи и идет к Сурае и Анне Софии, разминувшись с Андреа, которая решила проверить, насколько у меня все плохо. Три девушки поворачиваются ко мне ровно в тот момент, когда моя кузина берет меня за руку и тянет прочь из прохода.
— Спасибо, — выдыхаю я.
— А твоя рыженькая — настоящая красотка.
— Красивая и злющая, как змея.
Андреа хохочет.
— Она на тебя запала.
— Нет!..
Я оборачиваюсь и вижу, что Леана все еще на меня смотрит. У меня от этого мурашки по коже.
После этого эпизода я решаю слинять из медиатеки. Все пошло не так, как было задумано, я облажался по полной. Единственный раз в жизни мне выпал шанс поговорить с Сураей, и я сдрейфил. Черт, как же бесит.
— Прекращай заниматься самобичеванием, малыш, — говорит Андреа в кафе, расплачиваясь за сделанный заказ.
Я забираю свой и вижу великолепное «Пол», которое официантка старательно вывела на моем стаканчике с капучино.
— Я не думала, что ты вообще сможешь подойти к девчонке. Ты меня впечатлил! Но не стоит рассчитывать избавиться от комплекса по щелчку пальцев просто потому, что с утра ты воспользовался гелем для волос.
Мы уходим в глубь кафе и садимся за столик в некотором отдалении от остальных. Андреа указывает на меня концом своей трубочки:
— Кинцуги.
— Чего?
— Кинцуги, японское искусство реставрации керамических изделий с помощью лака, смешанного с золотым порошком. Трещины и щербинки остаются видны, но делают вещь еще красивее. Это древняя техника, которая требует большой точности и терпения. Тебе понадобится немало времени, чтобы восстановиться, но если ты возьмешься за дело с умом, то станешь лучшей версией себя. Тебе нужно принять того, кем ты был, того, кем ты станешь, и переосмыслить себя.
— И сколько, говоришь, времени это займет?
— Столько, сколько потребуется. Я вот совсем недавно разбилась из-за Ноэми, так что вся работа мне еще только предстоит.
В голове полный сумбур, и я мысленно раз за разом возвращаюсь к своему провалу с Сураей, а потом к половинчатому успеху своего предприятия. По крайней мере, меня никто не узнал: Леана не упустила бы возможность унизить меня, если бы догадалась о том, кто я такой. Это означает, что я могу гулять в парике без риска быть узнанным даже там, где часто бывают другие лицеисты. Что весьма неплохо. Не то чтобы меня это радовало, но это, по крайней мере, означает, что я могу продолжать носить парик по выходным. Чтобы немного оправиться перед тем, как с головой броситься в новую жизнь в следующем учебном году. Эта мысль мне как бальзам на душу.