— Спасибо за честность, братишка…
Она кидает на меня раздраженный взгляд, прежде чем вздохнуть.
— Я нервничаю. Мне кажется, у меня ничего не выходит. Эта работа меня убивает, искать другую сейчас не вариант, еще были проблемы с напарницей по проекту… Она заболела, а проект скоро сдавать. Словом, ничего хорошего.
Я стучу пальцем по носу, следуя за ней в архитектурную секцию.
— Это все?
— Надо же, какие мы любопытные.
— Чья бы корова мычала.
— Пффф… — Она закатывает глаза, морщит нос и убирает голубую прядку за ухо. — Моя бывшая вчера устраивала вечеринку. На которую пришли все наши друзья.
— А! Чувствуешь себя изгоем.
Чувство, которое я знаю не понаслышке, потому что и сам испытываю его регулярно.
— Это не должно было так меня задеть, — продолжает она. — В конце концов, у меня слишком много работы, чтобы ходить по вечеринкам.
— Твоя правда.
Мои слова, несмотря на натянутую улыбку Андреа, явно ее не утешили. Она еще раз просит меня не париться, а потом оставляет одного, больше заинтересованная в документальных фильмах, чем в моих неуклюжих попытках ее утешить.
Грусть Андреа трогает меня. Даже если она скрывает это и не заливается слезами, ее сердце разбито. Я вздрагиваю от ужаса при мысли о том, что и мне однажды придется это ощутить. Допустим, я смогу войти в контакт с Сураей, сделать первый шаг, прежде чем решиться на что-нибудь более серьезное — может быть, даже разговор! — но, если она и согласится пойти со мной на свидание, еще не факт, что дело зайдет дальше этого. До отношений с ней мне как до Луны. Как до Луны…
Но воображение обожает подкидывать мне подлянки. Если она познакомится со мной как с Полем, когда я должен буду признаться ей, что я Маттео, лузер, у которого на башке три волосинки? У меня вдруг начинает кружиться голова.
Поэтому, когда я вижу, как по лестнице поднимаются Сурая и Анна София, меня охватывает паника. Я отступаю. Я и подумать не мог, что она придет сюда в воскресенье. Я просто хотел сдать комиксы. Я прячусь в секции «Взрослая литература, Образование» под изумленным взглядом Андреа, брови которой взлетают выше некуда.
Я продолжаю отступать, чтобы разминуться с девочками. Мне нечего бояться, и я осознаю всю нелепость ситуации. Я знаю, что веду себя глупо, но я не готов. Как к этому вообще можно подготовиться? Я часто дышу, укрывшись за «Жизнеописаниями», где собраны автобиографии и все такое.
Бросив свои вещи, подруги рассредотачиваются по разным секциям. Я, конечно, не свожу глаз с Сураи, которая решительно идет в мою сторону. И тут я замечаю туалетный указатель и бросаюсь по стрелочке. Вот только оказываюсь я в женском.
Новый приступ паники. Я закрываюсь в кабинке. А потом слышу ее голос и с ногами залезаю на ободок унитаза.
— Кто, чувак, с которым ты познакомилась в прошлый раз?
— Его зовут Поль, — с нажимом говорит Леана. — Говорю тебе, он тоже сегодня здесь.
Кто-то дергает ручку двери, но потом сдается и заходит в соседнюю кабинку. Я утираю пот со лба, зарываюсь пальцами в волосы. Только бы парик не отклеился. Я дышу слишком шумно. Они услышат.
— Я видела его в парке сегодня утром, — продолжает Леана.
— Ты что, следишь за ним? — смеется Сурая.
Их перебивает струйка, с громким журчанием ударившаяся о фаянс. Я морщусь, изо всех сил напрягая слух.
— Я просто вышла за хлебом, — отбивается рыжая красотка. — А он — на пробежку.
Шум слива воды застает меня врасплох, и я подпрыгиваю на месте, чуть не соскользнув с бортика. Значит, Леана меня заметила.
— Он симпатичный, — заявляет она. — У него красивые глаза.
Сурая смеется.
— Покажите мне этого красавчика.
Соседняя кабинка освобождается, и в разговор вмешивается Анна София.
— И почему я не удивлена? Но я не стану помогать вам подкатить к нему, даже не мечтайте. Мы пришли сюда работать, а медиатека закрывается через два часа. Нам некогда заигрывать тут со всякими.
— Вот кайфоломщица, — ворчит Леана.
Открывается кран, включается сушилка для рук, девчонки спорят по поводу своего доклада — все это время я почти не дышу. Наконец дверь туалета закрывается за ними в оглушающей тишине. Я с облегчением слезаю с ободка унитаза или, вернее, одной ногой соскальзываю с него прямо внутрь. Кед беспрепятственно пропускает воду, а носок принимается ее впитывать наперегонки со стелькой.
Ка-та-стро-фа.
Я наконец высвобождаю ногу и замечаю — не без смущения — оставленные на белом фаянсе грязные следы. Мокрая резиновая подошва поскрипывает при каждом шаге, который я делаю прочь от туалетов. Я отчаянно ищу Манон. Меня легко можно выследить по мокрому следу и поскрипыванию резины. Я не попадал в такую унизительную ситуацию с тех пор, как меня стошнило в бассейн, — мне было шесть, и я страдал от гастроэнтерита. Все оборачиваются на меня. Моя жизнь — кромешный ад, и я хочу домой. Сейчас же.