Через неделю изобрел вязальную машину.
А потом школу закрыли.
Ручной вязке из шелка настал конец.
Когда молодой человек из далекой Середины Кроны поднялся на Вершину, чтобы научиться вязать, одна красавица Майя догадалась, какие сокровища таятся в голове под нелепым беретом. И сразу влюбилась в чужака.
Однажды ясным весенним утром она постучала в дверь крошечной комнатки бедного студента.
— Добрый день.
— Здравствуйте, мадемуазель… Чем могу помочь?
— На последнем уроке вы забыли берет.
— Ах да! Неужели я… Боже мой…
Она переступила порог. Сим попятился. Он впервые видел юную девушку так близко и был так потрясен, будто открыл новую галактику. Ему даже захотелось записать свои впечатления, но он сообразил, что это невежливо.
К тому же, как ни странно, с желанием посвятить ей два-три исследования боролась потребность бесцельно стоять рядом, просто смотреть на нее и слушать. Наконец она спросила:
— Я вам не помешала?
— Нисколько… Но с вашим появлением… У меня голова идет кругом, все перевернулось вверх дном… Понимаете… Не обижайтесь…
— Простите, я не хотела…
Она собралась уходить. Он поспешно преградил ей путь и проговорил, поправляя очки:
— Нет-нет! Останьтесь… Я не к тому…
Он принес ей холодную воду и сладкую смолу акации. Майя так изящно держала чашку, что ему захотелось немедленно ее нарисовать. Но он удержался от искушения. Смолу акации Сим поделил на две части руками, и теперь к ним все прилипало.
Майя втихомолку потешалась.
От волнения теряя равновесие, он хватался за стены, и липкие бесцветные нити смолы тянулись по всей комнате.
Через некоторое время девушка сказала:
— Простите, но мне пора.
Она перешагнула через одну нить, прошла, наклонившись, под другой и открыла дверь.
— Спасибо за берет! — крикнул Сим ей вдогонку.
И тут он обнаружил, что берет у него на голове; значит, когда она пришла, он был в берете и нигде его не забывал…
Сим снял очки с толстыми линзами, аккуратно положил их на стол и рухнул без сознания.
Позднее он понял, почему упал в обморок. Все просто: если она якобы принесла берет, который он на самом деле не забывал, то, по всей вероятности, хотела увидеться… с ним. С ним! Было отчего лишиться чувств.
Через год они поженились. Отпраздновали веселую свадьбу на Вершине. Госпожа Алнорелл, обладательница несметного богатства, расщедрилась и приказала истратить по этому случаю немного мелочи. Господин Пелу с причитаниями извлек из огромной переполненной золотом ванны две монетки.
— Моя госпожа, мы разорены, разорены, — приговаривал он.
И тоскливо оглядывался на гору золота в ванне и на коридор, ведущий к четырнадцати кладовым с ломившимися от денег сундуками.
На свадьбе госпожа Алнорелл держалась вполне дружелюбно, лишь насмешливо улыбалась, замечая нескончаемые промахи отца Сима.
Тот совсем не знал, как вести себя в высшем обществе, и, стараясь не попасть впросак, слишком увлекался. Жевал лепестки цветов, разложенные на буфете для красоты. Поднимал дамам шлейфы, чтобы они не запылились. А подвыпив, принялся целовать руки всем, даже кавалерам, и в смущении накручивал на палец галстук, будто хотел его завить.
Сим и Майя прожили двадцать лет в счастливом, но бездетном браке, и ожидавшая внуков госпожа Алнорелл была в ярости.
А потом, однажды…
Появился он, Тоби.
Жизнь супругов полностью изменилась — ее центром стал сын.
Бабушка была разочарована, сразу же отметив, что он пошел в Лолнессов, а не в Алнореллов.
Каждое лето Тоби гостил в ее поместье. Она его всячески избегала, предоставив заботу о нем нянькам. Долгожданный малыш ее пугал. Дети грязны и неопрятны, и от них можно чем-нибудь заразиться. Завидев его, она пряталась. Она научилась так ловко хитрить и притворяться, что, когда ему исполнилось лет пять-шесть, их встречи сделались крайне редкими.
При виде внука бабушка каждый раз устраивала истерику, визжала: «Не подпускайте его ко мне! Я заболею! У меня начнется жар!» — и убегала от него как от зачумленного.
Майя Лолнесс, попав в мрачный неведомый край, где ей отныне предстояло жить с мужем и сыном, с трудом сдерживала рыдания. И это понятно: некогда она принадлежала к высшему свету, изнеженному, избалованному, и, хотя ненавидела эти недостатки у матери, хотя пыталась искоренить их в себе, теперь ощутила, что они одерживают над ней верх — черные, разбухшие от влаги Нижние Ветви внушали ей непреодолимое отвращение.