НА ЛЕВОМ ФЛАНГЕ И В ПУЛКОВО
По кустам, по болоту мы пробирались к своим под преследованием врага. Только с наступлением темноты мы пришли в деревню Пеляля, в расположение наших пушек, вблизи ж/д станции Александровна. Здесь, на восьмой н девятой пушках, мы встретили расчёты шестого и седьмого орудий н их лейтенантов -Доценко и Овчинникова.
Здесь же находился и раненный командир батареи ст. л-нт Иванов. Я доложила командиру батареи о наших боевых действиях на пятом орудии. Комбат одобрил действия ст. л-та А. Павлушкиной и сообщил: "приказ командования о подрыве орудий батареи "А" был послан со связным ещё вчера, но из-за потери связного в пути не был вручен ему".
Раненый командир не покидал позиций батареи, он был бледен, лицо его осунулось; он продолжал давать указания командирам восьмого и девятого орудий. Орудия были установлены на южной части окраины деревни Пеляля, на близком расстоянии друг от друга. Я вновь перевязывала Иванова Д.Н. в землянке радиста. Повязка была вся промокшая от крови, рана кровоточила, я подбинтовывала раны. Мне стоило больших усилий, чтобы заставить его согласиться эвакуироваться в госпиталь.
Поздно вечером из Пулкова командир дивизиона ст. л-т Михайлов прислал машину-пикап, за раненым от. л-том Ивановым Д.Н. Сопровождал его в машине лейтенант Доценко.
Проводив их, я вернулась в землянку радиста, где хранились запасы перевязочного материала и медикаменты. В то время, как я пополняла аптечку для 8 и 9 орудий медикаментами, я спросила у радиста - имел ли он связь с первой пушкой? (на первой пушке то же была радиостанция).
Радист ответил, что" "в течение дня держал с радисткой первого орудия радиосвязь, связь была не устойчивая, всё время прерывалась, слышал короткие фразы, отдельные слова... По ним я понял, что л-нт Смаглий с краснофлотцами дошёл до первого орудия, что первое орудие стреляет по танкам прямой наводкой...последними словами радистки, были - "немцы" ...и всё. После этого я периодически выхожу на связь, а она не отвечает".
Взяв перевязочный материал, я пошла с ним на пушки. На пушках раненых не было, мои боевые санитары вели стрельбу в боевых расчётах.
Через деревню Пеляля проходило Киевское шоссе. В этот вечер, по направлению в Ленинград, по Киевскому шоссе шли большими группами люди, в основном это были женщины-окопницы. Вскоре группы слились в единый людской поток. Среди людского потока двигались повозки с детьми и узлами -это было гражданское население. Многотысячная толпа не шла, а бежала в страхе, из толпы доносился плачь детей и женщин. Жутко было смотреть на бегущих, напуганных людей, с душераздирающим криком и плачем детей.
Я спросила одну из женщин: "Чего вы бежите?".
Женщина на ходу, грубо ответила: "Что ты, дура? Не понимаешь, что сзади немцы?".
К ночи поток поредел. Обстрел наших позиций со стороны противника у силился. Вражеская канонада заглушалась мощным гулом наших пушек. 8 и 9 пушки продолжали вести огонь по вражеским целям в Гатчинском направлении, поддерживая наши армейские части. Кажется, последние пушки "Авроры" всю ночь вели огонь.
Судьба первого и второго орудия нам была не известной, л-нт Смаглий на возвращался.
Ночью пришёл краснофлотец Лебедев Пётр, он привёл раненого товарища. Они были из группы ушедших с пятого орудия, с л-том Смаглием. У краснофлотца было слепое осколочное ранение средней третьей бедра. Рана кровоточила, бедро имело припухлость, резко болезненное при пальпации. Движения в ноге были болезненны и ограничены, больного знобило. Раненый проделал путь пятнадцать километров, ему помогал его товарищ Лебедев Пётр. Они пробирались почти полсуток по кустам и по болотам. После обработки раны и введения обезболивающих средств раненому стало лучше. Во время приёма пищи я спросила его, как там на первом орудии, на Вороньей горе?
В начале, раненый молчал, потом ответил: "лучше не спрашивайте, страшно вспоминать".
Рядом сидящий краснофлотец Лебедев, стал рассказывать: "когда мм с л-том Смаглием шли на 1-ую пушку в Дудергоф, через деревни по дороге, в нас из чердаков стреляла нечистая сила-чухна. Из деревень нас эвакуировали и, казалось бы, что людей не должно быть, а тут со всех - сторон палили по нам. Как почуяли, что немцы близко, - чухна точно из-под земли выползла. Я хотел в них стрелять, но лейтенант не разрешил. Пробирались за деревнями, шли под огнём. Стреляли в нас немцы и чухна, не разберёшь. Пришли на Воронью гору, дошли до первого орудия, тут дружка моего и ранило, а меня так тряхануло, что с трудом опомнился. Мы залегли в кустах.
Фрицев было много, на мотоциклах и танках. Наши ребята стреляли из пушки по танкам. Потом гору фашисты стали окружать, мы с трудом по кустам выбрались из окружения. Залегли в траншеи, слышали издали, как наши ребята кривили "ура". Лейтенант Смаглий принял командование первым орудием. Воронья гора вся была в дыму, было большое скопление вражеских танков. На горе был такой странный бой, из которого живыми же возвращаются".
По Лебедеву можно было судить, как тяжело было ему говорить о своих товарищах, ещё тяжелее было его слушать.
Накормив раненого краснофлотца, я стала заниматься его эвакуацией, состояние его требовало
срочной госпитализации на лечение. Транспорта у нас не было. Я пробовала раненого отправить на попутной машине. Ночью машины шля редко с выключенными фарами, на полном ходу, и на мой зов "остановитесь" водители не обращали внимания. Пришлось пешком с помощью товарища, я сопровождала, помогая ему в пути. Путь оказался далёким и нелёгким, часто приходилось останавливаться. Я не теряла надежду остановить попутную машину, но тщетно.
Начало рассветать, в утренней дымке просматривались башни Пулковской обсерватории, и здесь, почти у Пулкова, наконец-то нам удалось остановить машину, армейский водитель ехал в Ленинград. И к нашему удивлению на машине были наши краснофлотцы с 8 и 9 орудий, они попутно ехали на батарею "Б", в дивизионный штаб, по приказанию ст. л-т Михайлова. Когда был расстрелян весь боезапас, - был получен приказ командира дивизиона ст. л-нта Михайлова всем прибыть в Пулково на батарею "Б", Оставшиеся в живых на 8 и 9 орудиях двадцать пять моряков отошли на Пулковские высоты 12 сентября 1941 года.
Для каждого из них уже начало войны явилось таким тяжким физическим и моральным испытанием и боевым крещением. А впереди предстояли не менее тяжкие и долгие пути четырёхлетней войны, и неизвестной у каждой личной судьбы.
Я посадила раненого рядом с шофёром и попросила отвезти его в военно-морской госпиталь, что направление у него на руках.
Дойдя до Пулково, мы стали разыскивать штаб батареи "Б", ранее я здесь же была, знала, что она располагалась на Пулковских высотах. Штаб командира дивизиона, я разыскала быстро. он находился в деревянном одноэтажном здании, у шоссейной дороги. Я доложила ст. л-ту Михайлову. Он меня внимательно выслушал и оказал: "мне о вас Дмитрий Николаевич говорил, я знаю, досталось вам тов. Павлушкина, а теперь идите, отдохните в нашей санчасти, она расположена рядом со мной, за стеной.
В санчасти я встретила свою однокурсницу, врача батареи "Б" - Алексееву Раису Степановну и её помощницу Михайлову Нику. Они напоили меня чаем. Расспрашивали, но говорить было некогда. Надо было заниматься эвакуацией раненых. Среди прибывших с батареи "А" было несколько человек раненых, в том числе л-нт Овчинников был ранен в голень. Ранения их были не тяжёлыми. Первая помочь им была оказана на места моими боевыми санитарами, оказана правильно, мне пришлось некоторых подбинтовать и выписать направления в госпиталь.