Прижаться лицом к его спине она не могла — мешал шлем, и Энни оставалось только крепче держаться обеими руками за его поясницу.
Ей было уже все равно, куда везет её Джеймс. Она доверила ему свою жизнь, доверила всецело, окончательно и бесповоротно.
Мощный мотоцикл, прекрасная машина из давно ушедших дней, уверенно мчал вперед по дороге. Время от времени Джеймс посматривал на черный как смоль корпус. Они с этим механизмом были примерно одного возраста. Нет, «винсент» был даже постарше. Достойный прощальный подарок от Клэнси. Старого и преданного друга.
Он пытался уверить себя, что ничего страшного не случилось. Клэнси, как и сам Джеймс, слишком долго существовал в таком мире, где смерть могла настигнуть любого и в любую минуту. И на помощь к ним Клэнси пришел, прекрасно понимая, чем рискует. И тем не менее пришел, без колебания. А рано или поздно счеты с ним все равно свели бы. Уж слишком много врагов он нажил, а Кэрью — или другой мерзавец на месте Кэрью — обладал слишком мощной и разветвленной сетью.
Джеймс давно приучился не горевать по ушедшим друзьям и не оплакивать их. И не вспоминать прошлое. Он обследовал труп Клэнси с методической отрешенностью, подмечая малейшие признаки, которые могли натолкнуть его на след убийцы, ознакомить с особенностями его стиля и так далее.
И в течение всей бесконечной и бессонной ночи, перебирая в уме всевозможные варианты побеги, Джеймс ни разу не испытал ни раскаяния, ни угрызения совести. Потом, когда все останется позади, он непременно вспомнит Клэнси. Дни их молодости. Боевые будни, полные опасностей. Помянет Клэнси добрым словом. И не только словом.
А ведь Клэнси наверняка предчувствовал свою смерть. Лучшие профессионалы отличаются наличием шестого чувства. А лучшие — это те, которым удалось протянуть в их организации столько лет. Джеймс был убежден: оставляя в сарае «винсент», Клэнси уже знал, что мотоцикл понадобится именно Маккинли.
Нет, он думает обо всем этом слишком много, а это уже опасно. Джеймс прекрасно понимал, что, оставь Кэрью в сарайчике засаду, и с ним было бы покончено. И даже представить страшно, какая участь ждала бы в таком случае Энни.
Нет, он должен избавиться от этих мыслей раз и навсегда. Отстричь их и зашить рану хирургическими нитками. А сейчас нужно только планомерно осуществлять задуманное. Неуклонно продвигаться вперед, но постепенно — шаг за шагом.
Энни держалась крепко. В последнее время, по мере того, как суровая реальность все больше и больше открывалась ей, в глазах Энни появилась загнанность. Как у испуганной лани, отметил про себя Джеймс. Нет, такой женщина не под силу примириться с реальностью, которая окружает его. Как и с той, которая окружала её отца. Она скорее погибнет, нежели её воспримет.
Правда, до сих пор Джеймс ещё надеялся, что ему удастся уберечь Энни от этой реальности. Просто ему нужно было сохранить Энни жизнь, пока сам он займется поисками всех ответов.
Он должен выяснить, кто за спиной Уина замыслил и организовал этот дьявольский план, и покарать злодеев. И тогда Энни будет в безопасности.
Хотя бы это он мог сделать для Уина. Для человека, которого любил как собственного отца.
Энни даже не подозревала, что обнимает палача. Не знала она и не могла знать, что он вернулся на кухню, пропитанный запахом смерти. В противном случае, она могла бы постепенно утратить рассудок. Как утрачивал свой рассудок он.
— Извините, сэр. Маккинли удалось ускользнуть вместе с этой женщиной.
— Как, черт побери? Я же отрядил туда лучших своих людей! Ты сам сказал, что ни одна машина не сможет проехать туда или оттуда, и что ни одна мышь не ускользнет из этой ловушки.
— Да, сэр. Видимо, я просчитался.
— Да, сынок, ты сел в лужу. — Генерал откинулся на спинку кресла, вертя в руке рюмку виски. Потребовалось бы слишком много виски, чтобы залить этот страшный провал, а генерал относился к тем людям, который рассчитывает каждый свой глоток. Неумеренное потребление спиртного — признак слабости, а генерал был человеком без слабостей.
Он смерил взглядом самоуверенного хлыща, стоявшего сейчас перед ним. Тот олицетворял новый тип бюрократа — политически грамотный выскочка, безукоризненный яппи, образованный и воспитанный член Лиги плюща. Много таких перевидал генерал за последние несколько лет и, будь на то его воля, сослал бы их всем скопом в Ирак — пусть Саддам Хусейн с ними разбирается.
Правда этот молокосос — и генерал давно это знал — отличался от остальных. По коварству он потягался бы с шакалом, а по части беспощадности дал сто очков вперед тигру-людоеду. И ещё был начисто лишен души и морали. Генералу достаточно было разок заглянуть в его пустые умные глаза, чтобы понять: вот человек, способный на все.
Что ж, такой человек — инструмент в его руках — был ему полезен. А в том, что он был его человеком, сомнений быть не могло. Правда, как любой тонкий инструмент, он требовал тщательного ухода. Тем более такой инструмент — уникальное средство уничтожение.
— И что ты собираешься делать теперь? — спокойно осведомился генерал.
— Я знаю, что делать. Одно меня интересует: насколько быстро необходимо с ними покончить?