Андрей пытливо взглянул в ее безумно счастливые глаза. Собственно, он уже знал, каким будет ответ, он все понял в ту минуту, когда Маринка сидела у него на коленях лицом к лицу, он уже тогда все знал. Знал, что не жалость ею движет, не жалость! Что если и есть в ее душе жалость, то совсем не та, которую он так боялся увидеть в глазах сочувствующих. И вовсе не ради денег она у него работала, нет, совсем не ради денег! Иначе ни в коем случае не согласилась бы прислуживать ему бесплатно, да еще и за городом. Любит, она его любит!!! И если бы не муж, он, Потураев, уже одним этим был бы безумно счастлив. Но все еще оставалось 'но' в виде Маринкиного законного супруга. Вот о чем ему хотелось узнать прежде всего, но она опять навязывала ему какую-то игру. И Андрей с удовольствием позволил ей втянуть себя в нее:
— Ха, если бы по любви! Тогда выходи за меня по любви.
Марина залилась колокольчиком: да, да, вот теперь она абсолютно счастлива!
— С радостью! — воскликнула она. — Вот по любви, Андрюша — с удовольствием! Только, знаешь, существует еще одно препятствие…
Потураев напрягся: вот оно, вот он, камень преткновения. Теперь она заявит, что из жалости не сможет бросить мужа…
— Что, муж? — обреченно спросил он.
Задумчиво надув губки, Маринка покачала головой:
— Муж… Да, муж, — и, не в силах сдержаться, задорно рассмеялась: — Мой муж будет нам мешать ровно два дня — послезавтра я получаю развод!
Потураев облегченно вздохнул:
— Ну слава богу, а то я боялся, что ты не сможешь его бросить, жалостливая ты моя. Так о каких еще препятствиях ты говоришь? Разве нам еще что-то может помешать?
Из последних сил Марина старалась быть серьезной, впрочем, это у нее практически не получалось — неизвестно откуда взявшаяся лукавинка в глазах все прогрессировала, и выглядеть серьезной с такими хитрыми и одновременно счастливыми глазами она не могла при всем желании. Не умея сдержать блеск глаз, пыталась сдержать хотя бы улыбку:
— Ты, Андрюша, такой великодушный, я тебе очень благодарна, что тебя не пугает наличие чужого ребенка. Только вот ведь в чем загвоздка, Андрюша. Понимаешь, нету у меня посторонних детей, нету. У меня одна только доченька, Аришка, одна. Да и та твоя. А чужих у меня нету. — И, уже не пытаясь сдержаться, Маринка счастливо захихикала, забавляясь зрелищем совершенно обескураженного Потураева.
— Моя?!! — лишь через несколько бесконечно долгих мгновений воскликнул Андрей. — Моя?!! Моя дочь?!!
— Ага, — весело подтвердила Марина. — Аришка. Аринка. Ей почти пять лет. Считать умеешь?
Потураев вновь ненадолго задумался. Нет, он не считал, у него не было в этом необходимости — по счастливым Маринкиным глазам он видел, что это чистейшая правда, что ей и самой так тяжело было скрывать эту правду от всех так долго. Нет, он не считал. Он просто до сих пор не мог поверить своему счастью:
— У меня есть дочь?!!
— Ага. — Марина выглядела какой-то глупой птицей, бездумно со всем соглашающейся, но она этого не замечала. Не замечал этого и Потураев, совершенно огорошенный новостью. — Помнишь, ты пришел ко мне зимой, под Новый Год? Это было почти шесть лет назад, вернее, пять с половиной. А Аришке как раз скоро пять исполнится.
— И ты молчала? Почему? Почему ты ничего мне не сказала еще тогда, шесть лет назад?! Ведь мы уже шесть лет были бы счастливы!!!
Веселье с Маринки как ветром сдуло. Посмотрела на Андрея обиженно, мол, ну зачем ты все портишь? Присела на табуретку, устало сложила на колени руки:
— Андрюша, скажи мне честно. Вот ты тогда пришел на один день, вернее, на одну ночь. Уходя, предупредил, что больше не придешь. Если бы я через месяц-другой объявилась на твоем пороге с известием о беременности, как бы ты это воспринял? Только честно скажи, не ври, умоляю тебя, не ври! Что бы ты подумал?
Андрей ответил не сразу. И правда, как бы он воспринял известие о Маринкиной беременности тогда? Он ведь так запросто тогда с ней расстался, его как раз перестали мучить сомнения, он вспоминал ее легко и с удовольствием, но недолго. А она бы вдруг пришла и нарушила его покой громким заявлением. Как бы он поступил? Даже нет, не в этом дело. Что бы он подумал — вот как стоит вопрос. И именно от этого зависели бы все его поступки.
— Я бы подумал, что ты решила меня прибрать к рукам, что шантажируешь беременностью. И мне бы это очень не понравилось.
Марина грустно улыбнулась:
— Спасибо. За искренность спасибо. Я ведь так и поняла. Я не ожидала от тебя ничего другого. А я не хотела быть тебе обузой, понимаешь? Я не хотела, чтобы тебя расстроило появление на свет нашей дочери. И я решила ждать момента, когда ты обрадуешься ее существованию. Ну а если бы этот момент никогда не настал — я бы тихонько радовалась ей сама.
Потураев понимающе кивал, потом его словно озарило:
— И поэтому ты не закончила университет!
Марина кивнула:
— Да, поэтому. Аришка родилась очень слабенькая, недоношенная, врачи говорили: 'пятьдесят на пятьдесят', но, мне кажется, даже в пятидесяти процентах не были уверены. Папа умер, мама заболела — какая уж тут учеба…
— Да, — протянул Потураев. — Просто вечер откровений. Ну раз уж пошла такая пьянка, я тебе тоже открою страшный секрет. Понимаешь, Мариша, я ведь все придумал насчет разорения. Фабрика моя процветает, и, надеюсь, в ближайшие пятьдесят лет ее благополучию ничего не будет грозить. Может, с моей стороны это было не совсем порядочно, но я уже имел возможность убедиться в женской корыстности, да и ты без конца твердила о том, что ты со мной только ради денег. Вот и решил немножко подстраховаться. Я тебя не слишком сильно огорчил своим маленьким обманом?
И, с некоторым усилием оттолкнувшись от подлокотника коляски, встал и шагнул к Марине:
— Ты знаешь, Маришка, в наше время ведь никому нельзя верить, особенно докторам!
Марина смотрела на Потураева расширенными от удивления глазами. Смотрела и не верила себе: Андрюшка, ее любимый Андрюшка? И стоит на собственных ногах?!! Ах, проказник, так значит, он и про инвалидность все придумал? И, не в силах сдержать эмоций, бросилась к нему на шею:
— Андрюша!
Однако Потураев остудил ее порыв:
— Осторожно, родная, осторожно. Хожу я еще не так уверенно, как сижу в кресле, но очень надеюсь, что это ненадолго. К великому моему сожалению, аварию я не выдумал. Так что, радость моя ненаглядная, жалостливая ты моя, не могу, как десять лет назад, отнести тебя в спальню на руках. Но зато и тебе меня нести не придется. Идем, Мариш, сообразим нашей Аришке братика? Или ты сначала закончишь университет? А пока расскажи мне про нашу дочку.
И, опираясь на Маринкино плечо, Потураев медленно побрел к лестнице, ведущей на второй этаж. Маринка же дрожащим от свалившегося на нее уже нечаянного счастья голосом рассказывала ему про Аришку:
— Знаешь, она вместо колыбельной на ночь любит у меня спрашивать, кто где живет. В смысле в какой стране какой народ. Ну, например: 'А кто живет в Англии?' — 'Англичане'. 'А кто живет во Франции?' — 'Французы', ну и так далее. А недавно краем уха слышала про войну в районе Персидского залива, какой-то документальный фильм шел, а она под телевизором устраивала гараж своим машинкам. А вечером опять затеяла любимую игру: 'А кто живет в Китае?' — 'Китайцы'. 'А кто живет в Молдавии?' — 'Молдаване'. 'А кто живет в Америке?' — 'Американцы'. 'А кто живет в Персидском заливе?' — вот тут я и села. Вот что бы ты ответил?
Потураев, с некоторым трудом преодолевая ступеньки, задумался:
— Ну… Сказал бы, что Персидский залив — это не страна, это регион, в котором шли боевые действия за независимость Кувейта от Ирака…
Марина фыркнула:
— Ты бы еще ей объяснил, что конфликт между Кувейтом и Ираком решали американцы с целью не допустить мирового господства Саддама Хусейна как нефтяного магната! Ой, Потураев, ой, папаша!!!
— А ты-то что ответила? Кто, по-твоему, живет в Персидском заливе?
— Рыбки. В Персидском заливе, Андрюша, живут рыбки, — и, в который раз за этот поистине чудесный день, залилась колокольчиком.