Но тут Савчук вспомнил вчерашнего господина, не пожелавшего уступить извозчика больной. Мысли его приняли другое направление.
Дойдя до Нижнего базара, Савчук хотел повернуть домой. Но из ближнего переулка на набережную нестройной толпой высыпали грузчики. У двух-трех в руках были винтовки.
— Ребята, построиться бы надо, — нерешительно кричал кто-то сзади.
— Чего там, валяй!
Оживленно переговариваясь, они толпой спустились к реке. На льду все сгрудились в кучу. Кто-то, путаясь в списке, стал выкликать фамилии.
Савчук, скрутив папиросу, прислонился спиной к халке, вытащенной на берег и опрокинутой вверх днищем, и с интересом стал наблюдать за учением. Еще вчера Захаров говорил ему, что при Союзе грузчиков ведется запись в Красную гвардию.
Отряд помаршировал немного и вдруг пошел в атаку на берег. Пожилые люди и шустрые подростки, махая руками, бежали к Савчуку. Казалось, сразу всей оравой хотят навалиться на него. Но тут безусый паренек ломким, срывающимся тенорком крикнул:
— Шабаш, товарищи! Перекур.
Все обступили Савчука, взялись за кисеты. Пожилой грузчик в потрепанной стеганке стал жаловаться на одышку. Паренек постучал прикладом в днище халки.
— Вот здесь был пулемет. Мы его, значит, взяли, — сказал он, все еще затрудненно дыша от бега.
— А вы, молодой человек, знаете, что такое пулеметный огонь? — сдерживая улыбку, спросил Савчук. — От всех вас, как вы тут бежали, только мокрое место осталось бы. Ясно?
— Пугаешь, дядя?
— Чего пугать. Сам под огнем лежал, носом в грязь. Приходилось, — миролюбиво сказал Савчук. — Война, товарищи, такое ремесло: либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
— Как же его брать — пулемет?
— Головой пораскинуть надо. На пулемет артелью не ходят. Подавить пулеметную точку легко может группа охотников. Действовать следует скрытно, незаметно для противника. Бить лучше всего гранатой.
И Савчук показал, как надо подползать, прячась между торосами.
Грузчик, жаловавшийся на одышку, зашел с другой стороны, внимательно присмотрелся к нему.
— Что-то мне, парень, обличье твое знакомо. Не встречались?
— А мы, Гордей Федорович, перед войной в Троицком баржи вместе грузили.
— Тьфу! Да это же Иван Савчук! — воскликнул грузчик. — Тебя сразу не угадать.
Гордей Федорович Супрунов был одним из тех, под чьим руководством Савчук начинал многотрудную жизнь амурского грузчика. У него он учился, как в три приема кинуть себе на спину шестипудовый куль соли, чтобы при этом не повредить поясницу. Как идти потом по качающимся сходням, не сбиваясь с ритма, не глядя на стремительно бегущую внизу воду.
Они скрутили еще по папироске, прикурили от одной спички.
С берега прямо вниз по круче съехал Захаров.
— Видал, брат, нашу армию? — довольно спросил он, пожимая Савчуку руку. — Брался бы ты, Иван, командовать батальоном, а? Какого лешего нам еще искать, когда свой офицер есть!
— Не такие у меня планы, Яков Андреевич.
— Э, что там планы! Жизнь, брат, как быстрая река, сама вынесет на фарватер. Плыви да не робей, — говорил Захаров, не желая и слушать возражений Савчука. — Кроме тебя, командовать батальоном некому, — не спорь. Мы в Союзе уже посоветовались. Мандат дадим. Остальное — дело твое, сам командир. Я же вижу: имеется у тебя военная жилка.
— Оружие-то у вас хоть есть? — спросил Савчук.
— Так, слезы одни, — вздохнул Захаров.
Когда Савчук вернулся домой, Федосья Карповна хлопотала возле плиты: третий раз подогревала завтрак.
— Куда же ты, Ваня, запропал? Не евши-то с утра.
Приходько, счастливо улыбаясь, укладывал покупки в сундучок.
— Вот гостинцев ребятам купил. Побалую.
Коваль ходил в Управление железной дороги. Вернулся хмурый, раздосадованный.
— Сволочи, пострелять половину надо.
До войны Коваль работал на железной дороге машинистом. Резкий в движениях, угловатый, он отличался таким же характером, В шестнадцатом году его ни за что обругал начальник депо. Ковалю бы смолчать, но разве он мог? Через неделю его услали на фронт. Он уехал, глубоко затаив обиду, — с ней и возвратился.
— Тут, Иван Павлович, порядочки пока старые. Только что жандармов в форме не видать, — рассказывал он Савчуку, сердито двигая взлохмаченными бровями. — В управлении сидят саботажник на саботажнике. Розовые бантики нацепили. А сами думают, как бы им здесь полосу отчуждения от революции устроить. Помяни мое слово, придется кое-кого тряхнуть.