- Сейчас Геббельс и ему подобные трубадуры запугивают немцев большевистским нашествием, изображают нас варварами, сравнивают Красную Армию с ордами Чингисхана. Они утверждают, что советский солдат несет в Германию смерть, насилие, гибель немецкой нации... Не буду тратить времени на опровержение этого абсурда, наглой клеветы на нашего человека. Но считаю необходимым напомнить, что мы ведем смертельную борьбу с фашизмом, его армией. А немецкие женщины, старики и дети не являются нашими врагами. Напомню вам в этой связи уже известные слова товарища Сталина о том, что гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий, нация немецкая остаются!..
После этого генерал А. И. Радзиевский вручил орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза двум воинам бригады - гвардии старшине Ф. В. Дьячкову и гвардии старшему сержанту А. Ф. Кононову. Их экипажам была предоставлена честь первыми ввести свои танки на вражескую землю.
- Спасибо за доверие! - взволнованно ответил старшина Ф. В. Дьячков.
- На вражеской земле постараемся добиться еще лучших боевых успехов! заверил старший сержант А. Ф. Кононов.
Последние его слова заглушили пушечные залпы. Это наши артиллеристы открыли огонь по территории фашистской Германии...
Мы подошли к ним, спросили:
- Ну как стреляется уже по вражеской территории?
- А у нас сегодня что-то вроде праздника,- ответил за всех командир дивизиона.- И готовились мы к этому как к празднику. Помылись, надели новое обмундирование, надраили ордена и медали. А как же, ведь дошли!
С наступлением сумерек саперы навели мосты через реку, и началась переправа. Она еще продолжалась, когда над головами густо загудело небо. В воздушное пространство Германии входили целые полки, дивизии, корпуса советских самолетов...
- Итак, господа фашисты, принимайте теперь и нас, грозных советских гостей! - сказал стоявший неподалеку от меня какой-то полковник и пошел к своей машине, чтобы тоже переправиться на другой берег.
* * *
Первые немецкие усадьбы, небольшие селения и местечки... Все они или пусты, или стерты с лица земли огнем нашей артиллерии и авиации. По дорогам идут только советские войска. В основном - тыловые части.
Где-то часу в одиннадцатом увидели девушку, стоявшую на обочине с поднятой рукой. Сергей Макаров резко затормозил.
- Вы наши, товарищи, советские? - голосом, в котором одновременно были и радость, и какая-то острая душевная боль, спросила девушка. И не дожидаясь ответа, а просто поверив своим глазам, вдруг упала к передним колесам машины, заголосила: - Родненькие! Дорогие! Пришли!..
Мы выскочили из машины, подняли ее. Это была совсем еще юная, лет шестнадцати, девушка со светлыми, стриженными, как у мальчишки, волосами, курносая и худенькая, в синем, донельзя заношенном платьице, подол и рукава которого носили следы огня. Несколько минут она просто рыдала, не в силах произнести хотя бы одно слово. Но потом вдруг вскрикнула, заговорила:
- Ой, да что же это я делаю! Там же лежит моя подруга Барбара! Она обгорела. Скорее, скорее к ней!
И побежала к темневшей недалеко, видимо сгоревшей, усадьбе, окруженной со всех сторон высокими, тоже подпаленными огнем, деревьями. Мы повернули за ней.
...Отправив в госпиталь сильно обгоревшую Барбару, мы стали слушать горький и страшный рассказ Раи Волчковой - той самой девушки, которая остановила на шоссе нашу машину. Постараюсь хотя бы кратко передать его.
Рае, девочке из Смоленска, было всего тринадцать лет, когда она попала в очередную облаву. Гитлеровские солдаты схватили ее и втолкнули в кузов машины, где уже сидело человек тридцать таких же, как и она, девушек-подростков. Во всяком случае Рая твердо уверена, что из всей этой группы ни одной из девушек больше 16 лет не было.
Привезли на вокзал, прямо к перрону, у которого стоял состав из вагонов, в которых, она это знала, до войны обычно перевозили скот. Около него ходили гитлеровцы с овчарками. Как заметила Рая, многие вагоны уже были набиты девушками. Их же группу подогнали к середине состава и приказали войти в телятник. Какой-то немец, осклабясь, сказал по-русски:
- Нада, нада итти вагон. Будет кароший поездка.
Затем закрылась дверь, щелкнул засов, и поезд пошел. Куда - никто не знал. Но все догадывались - в Германию. Ведь раньше из Смоленска увозили туда мальчишек. А вот теперь пришел черед и девушек.
Состав часто стоял на каких-то станциях, но двери вагонов не открывали. А им не хватало воздуха, хотелось есть, пить...
На двенадцатые сутки их поезд пришел наконец в город Ландсберг. Здесь двери вагонов открыли, начали торопить:
- Выходите! Скорей, скорей!
Но из их вагона смогли самостоятельно выбраться только она, Рая Волчкова, да Аня Сомова. 14 девушек были мертвы, остальные еле двигались.
В остальных вагонах было не лучше.
На площади перед вокзалом оставшихся в живых советских девушек кое-как построили. К девушкам стали подходить толстые немцы и немки, осматривать, ощупывать. Рая поняла, что идет отбор рабочей силы. И еще вспомнила, как читала в одной книжке о торговле рабами на невольничьих рынках Америки. Сейчас происходило то же самое. Она заплакала. Но в ту же секунду сильная пощечина прервала ее рыдания. Ударила ее немка с жирным и свирепым лицом. Она что-то крикнула, снова ударила Раю, потом схватила за руку и дернула к себе.
Стоявший рядом пожилой немец сказал Рае:
- Этот фрау Марта будет твой добрый козяин. Ты ее должен слюшат и делат карашо.
Фрау пошла к конной повозке. Рая последовала за ней.
Когда приехали в усадьбу, фрау Марта вызвала к себе другую батрачку, что-то долго и визгливо говорила ей, показывая на Раю. Девушка, выслушав, сказала:
- Меня зовут Барбарой, я белорусская полька, поэтому говорю по-русски... Хозяйку зовут фрау Марта. Она тебя выбрала для черной работы на усадьбе. Ты будешь чистить скотные помещения и птичник, следить за чистотой двора и сада, накачивать воду в баки, мыть собачьи будки, помогать хозяину готовить корма для лошадей, коров, свиней и птиц, весной копать огород, окапывать фруктовые деревья и делать все остальное, что тебе прикажут хозяева. Жить будешь в коровнике. Тебе запрещается заходить в хозяйский дом, выходить на улицу, плакать, петь, смеяться, говорить по-русски. Хозяйка дает тебе две недели на изучение немецкого языка. Потом она будет говорить с тобой только по-немецки. Есть будешь то, что дадут хозяева...
В тот же день Рае выдали брезентовый фартук, лопату, грабли, ведро, и она принялась за работу. В шесть часов раздалось три удара колокола, после которых в коровник вошла Барбара и сказала:
- Это сигнал на обед...
Девочке принесли плошку супа из брюквы, небольшой ломтик хлеба, две печеные картофелины и железную кружку с эрзац-кофе. Но Рая за дорогу и за день работы так наголодалась, что этот обед показался вкусным.
Так началась для нее нацистская каторга. Рая вставала в пять часов утра и ложилась в одиннадцать. За это время было лишь два перерыва - на завтрак и обед. Спала на голых досках, не имея права подложить себе даже солому.
На пятый день она занемогла. Но фрау Марта пришла в коровник с кнутом и жестоко избила девочку. Потом позвала Барбару и приказала перевести:
- За каждый день, который не будешь работать, ты будешь получать до ста ударов вот этим кнутом. Здесь тебе не большевистская Россия, в Германии лентяев не держат!
Ее били почти каждый день. Били зверски и чем попало. Однажды она споткнулась и упала, разбив коленку. Присела на лавку, чтобы стереть кровь. Подошел хозяин, схватил вилы и деревянным черенком ударил девушку по спине. У нее помутилось сознание. А хозяин бил, бил...
Когда Рая очнулась, около нее на коленях стояла Барбара и растирала мокрой тряпочкой ее лоб.
- Жива?
У нее не оказалось сил даже ответить подруге по несчастью. Барбара заплакала. А потом стала молиться, прося Езус Марию дать силы Рае и ей, Барбаре.
Рая выжила. Выжила, как она говорит, назло немцам. А еще потому, что ей очень хотелось дожить до победы.