Вы спросите, как он спасся? А вот как… Ведь недаром говорят: кому на роду не написано, тот не утонет. Да, да, так оно и есть. Так вот представьте себе — впереди нас шёл бриг. Вдруг команда слышит — кто-то кричит. Матросы туда-сюда — никого нет. А крик слышен. Наконец подбежали к носу и видят — на волнах прыгает, как мячик, сундук, на сундуке сидит мой юнга и в одной руке держит над головой свои часы, чтобы водой их не замочило.
Ну, капитан дал сигнал рулевому: «Задний ход!» — чтобы моего мореплавателя не опрокинуть, и матросы бросили ему канат. Обвязал он этим канатом сундук, да так, вместе с сундуком, его и вытащили на палубу.
Пока Расмус рассказывал, юнга сидел с самым безразличным видом, словно это его не касается, и по-прежнему болтал ногами.
Между тем ветер стих, и мы снова принялись удить рыбу.
Но Расмус всё время поглядывал на небо и недовольно качал головой.
— На юге опять что-то собирается, — сказал он, раскуривая свою трубку. — Утренний ветерок — это только закусочка. Увидите, нам ещё хорошо достанется! Даже рыба это знает — не клюёт больше. И птицы, слышите, как испуганно кричат? Да, к вечеру разыграется чертовская погода…
В это время у самого борта вынырнул дельфин.
— Поглядите-ка на этого нахала, — сказал Расмус. — Под самым носом вертится. Говорят, что тролли часто принимают вид дельфинов и морочат моряков, пока не потопят лодку…
За разговорами о троллях и всякой нечистой силе, которая губит в море людей, я вспомнил, что слышал в детстве какую-то фантастическую историю о трёх ведьмах.
Я спросил Расмуса, не знает ли он что-нибудь про этих трёх ведьм.
— Как же мне не знать! — сказал Расмус. — Да ведь и вы про них, верно, от меня слышали. А рассказывал мне эту историю один старик, когда я был мальчишкой. Он уверял, что вся эта история случилась не то с его дедом, не то с прадедом, который ходил юнгой на корабле. Нынче над такими рассказами только смеются, вроде как над охотничьими, а в старые времена в них всякий верил. Ну, слушайте. Хотите верьте, хотите нет, а дело было так.
Плавал этот юнга всё лето с одним шкипером на корабле, который доставлял в разные города всякий груз.
И вот когда они должны были отправляться в последний рейс — было это осенью, в самое ненастье, — юнгу точно подменили. Ходит сам не свой, о плаванье и слышать не хочет.
Шкипер очень любил своего юнгу, потому что, хоть и был тот совсем молод, а морское дело знал отлично.
Всякую работу делал он легко, весело, одним словом, шкипер был без него как без рук.
И вдруг юнга наотрез отказывается идти в море!
С трудом уговорил его шкипер остаться на корабле, пока идёт погрузка.
И вот однажды, когда команда была отпущена на берег, а шкипер отправился закупать лес и доски — уж, верно, он перепродавал их с выгодой! — юнга остался на корабле один.
Сидит он в своей матросской каюте и слышит, что в трюме кто-то разговаривает.
Поглядел он в щель — а там три чёрные как уголь вороны. Ругают они кого-то на все корки, да не на вороньем, а на человеческом языке.
Юнга так и замер. Он сразу смекнул, что это ведьмы, обернувшиеся воронами.
— А нас никто не слышит? — сказала вдруг одна ворона.
И по голосу её юнга понял, что это жена шкипера.
— Кто же нас может услышать? — сказала другая.
— На всём судне нет ни единой живой души, — сказала третья.
Юнга и этих по голосу узнал. Это были жёны штурманов.
— Ну так вот что я вам скажу, — заговорила жена шкипера. — Пора нам избавиться от наших мужей. Слушайте, что мы сделаем. — Она подпрыгнула поближе к своим подругам и заговорила тише: — На третий день их плаванья мы обратимся в три огромные волны, смоем наших муженьков за борт, а потом и корабль со всей командой потопим.
— Это ты хорошо придумала, — сказали её подруги.
И они принялись втроём обсуждать, в каком месте лучше всего потопить корабль. А так как они были жёнами моряков, они прекрасно разбирались, где проходит фарватер, где какое дно, где какая глубина.
— А вы уверены, что нас никто не слышит? — опять спросила жена шкипера.
— Да ты же сама знаешь, что на корабле никого нет. Чего ты так боишься? — успокаивали её штурманские жёны.
— Боюсь потому, что как мы ни сильны, а есть сила, которую и нам не одолеть, — сказала жена шкипера.
— Что же это за сила? — спросили её подруги-вороны.
— А нас никто не подслушивает? Мне кажется, что в каюте кто-то дышит, — опять сказала жена шкипера.
— Да ведь мы осмотрели все углы — на корабле нет ни одного человека. Ну, говори, говори! Что ты знаешь? Что может нам грозить?
— Вот что. Если кто купит, не торгуясь, три сажени дров и выбросит — полено за поленом — на каждую волну по одной сажени, тогда нам конец.
— Но ведь никто же про это не знает, — сказали штурманские жёны. — Так что и бояться нам нечего.
Они громко засмеялись, закаркали и вылетели из трюма.
Когда наступил день отплытия, шкипер снова стал уговаривать юнгу идти с ним.
— Может, ты боишься осенних штормов? У печки, возле юбки матери, конечно, спокойнее, — говорил он, чтобы подзадорить юнгу.
Нет, юнга ничего не боялся. И он, пожалуй, согласен идти в плаванье, чтобы доказать команде, что он не какой-то ленивый краб, а настоящий моряк. Но вот какое он ставит условие: шкипер должен купить, не торгуясь, три полные сажени берёзовых дров и на один день уступить юнге командование кораблём. А в какой день — это он потом скажет.
— Да где это слыхано, чтобы юнге доверяли командовать кораблём! — рассердился шкипер. — Нечего глупости выдумывать!
Но юнга стоял на своём. Или будет так, как он сказал, или он остаётся на берегу.
В конце концов шкипер согласился — очень уж ему не хотелось расставаться со своим юнгой.
А сам подумал: «Ладно, мы ещё ему мозги прочистим, когда выйдем в море!»
И первый штурман подумал: «Пусть себе командует! А если сдрейфит — мы его проучим!»
И у второго штурмана на уме то же самое.
И вот дрова были куплены, заплачено за них было ровно столько, сколько спросил продавец, и судно отчалило от берега.
Море, против ожидания, было тихое, спокойное, и шкипер то и дело посмеивался над юнгой:
— Погода-то как по заказу для нашего нового командира!
На третий день юнга сказал, что сегодня он берёт командование кораблём на себя.
Море было по-прежнему тихим, небо — ясным. Но юнга приказал команде крепить паруса.
Ну и смеялись над ним шкипер и все матросы!
— Вот это командир! А когда налетит ветер, он, верно, прикажет распустить паруса! Что — все убирать? Или один парус можно оставить?
— Пока можно оставить, а скоро и последний придётся убрать, — невозмутимо ответил юнга.
И вдруг среди ясного дня — никто глазам своим не верил — налетел шквал. Да такой сильный, что корабль едва не опрокинулся. И если бы паруса не были убраны, всем пришёл бы конец.
Теперь уже никто не посмеивался над юнгой.
В страхе смотрели все на огромный водяной вал, который шёл прямо на корабль и грозил накрыть его до самой мачты.
А юнга стоял на мостике и спокойно ждал приближения волны. Когда волна была уже совсем близко, юнга приказал выбрасывать за борт полено за поленом — и непременно по одному, а не по два — первую сажень дров.
Команда без лишних слов бросилась выполнять его приказание.
И едва только последнее полено было выброшено, где-то рядом послышался чей-то предсмертный стон.
Потом всё стихло.
Море успокоилось. Шквал улегся.
— Ну, пронесло! — вырвалось у команды.