Выбрать главу

На другой день, 25 августа, враг возобновил атаки на внешнем фронте. И опять удары принял на себя 80-й стрелковый полк. Упорный бой длился до самого вечера. Японцы не добились намеченной цели. Но и 80-й полк сильно поредел. В помощь ему командование группы выделило из своего резерва 6-ю танковую бригаду и стрелковый полк. 26 августа танковая бригада совместно с пехотой нанесла сильный удар во фланг наступающих частей противника и смела их. Попытка японцев деблокировать свои окруженные войска кончилась крахом. Понеся большие потери, враг прекратил атаки на внешнем фронте.

Зато на внутреннем фронте борьба развернулась на редкость ожесточенная. Наши войска сжимали кольцо окружения. И чем меньше становилось оно, тем упорнее сопротивлялся враг. Генерал Камацубара обманывал окруженные силы, предлагал им по радио и через голубиную почту держаться, обещая поддержку. Японские солдаты дрались с фанатичным упорством. Каждую высоту, каждый бархан приходилось брать приступом, выковыривать врага из каждого окопа.

Артиллеристы под огнем неприятеля выкатывали орудия на открытые позиции и били по траншеям врага прямой наводкой, а затем пехотинцы шли в атаку, врывались в окопы, штыком и гранатой довершали дело.

Трудно выделить, кто был храбрее в этих боях. Но нельзя не отметить, что впереди шли коммунисты и комсомольцы. Они всегда были там, где опаснее, где труднее. Во время одной из атак произошла заминка. Укрывшиеся в яме японцы открыли по нашим бойцам губительный огонь. Цепь залегла, воины начали окапываться. Тогда встал во весь рост коммунист красноармеец Петр Коптев, крикнул: Товарищи, за Родину, за партию! Вперед! - и первым ринулся на врага под градом пуль. За ним бросились сначала несколько человек, а затем и вся рота. Загремело раскатистое русское ура. Стремительным ударом враг был выбит с занимаемой позиции и уничтожен.

В этот же день комсомолец рядовой Георгий Калянда спас жизнь своему командиру. Но вскоре сам получил тяжелое ранение.

Прощаясь с товарищами, Калянда сказал:

Не беда, вылечусь и вернусь к вам. Бейте, друзья, врага, бейте беспощадно! Берегите своих славных командиров. Будьте стойкими и храбрыми бойцами.

За свои подвиги Георгий Калянда был удостоен высокой награды - ордена Ленина.

При штурме высоты Песчаная отличился механик-водитель Алексей Васильевич Торшилов. О его подвиге мне рассказали, когда я принял командование 82-й стрелковой дивизией. Но для того чтобы донести до читателя дух того времени и показать, какие мысли владели нашими воинами, я позволю привести рассказ об этом бое самого А. В. Торшилова.

...Нашей танковой роте была поставлена задача поддержать стрелковую роту, которая должна была произвести разведку боем, чтобы выявить огневые точки противника на сильно укрепленной высоте Песчаной.

Проснулся я рано. Мой танк стоял в песчаном углублении. На броне, как золотые звездочки, лежали пожелтевшие, опаленные дневным зноем листочки мелкого кустарника. Небо и река, собравшая его краски, свинцово-серые. Чуть-чуть моросит мелкий нудный дождик, шепчется с кем-то прибрежный камыш. Где-то в камышах разноголосо переговариваются дикие гуси и утки. Они частенько по утрам будят нас своим гомоном. Им и пальба нипочем: улетят куда-то на время, а ночью снова возвращаются в облюбованные камыши. Странно все это выглядит: война - и птичий гомон по утрам...

Но размышлять на эту тему некогда. Послышалась команда По машинам!. Мгновенно сажусь за рычаги своего Т-26. На подходе к высоте Песчаная танковая рота развернулась в боевой порядок и открыла огонь по укреплениям врага. Под защитой нашей брони стрелковая рота пошла на сближение с врагом.

Японцы открыли ответный огонь. Трудно нашим бойцам продвигаться по песчаному склону высоты под огнем врага. Но отважные и выносливые уральцы преодолели этот барьер и сблизились с противником. В ход пошла карманная артиллерия - гранаты. Накал боя нарастал с каждой минутой. В японской обороне скоро заговорили все огневые точки, чего и добивались наши разведчики.

И вот сигнал отхода - зеленая, красная, зеленая ракеты. Под прикрытием танкового огня наши бойцы отошли на исходные позиции. К 10 часам и мы были на своем прежнем месте. Командир танковой роты доложил командиру батальона о том, что задача выполнена, но один танк не вернулся.

Немедленно направить танковый взвод на розыски машины и спасение экипажа, - скомандовал комбат.

- Есть, - ответил командир роты и повернулся ко мне...

- Старшина Торшилов, с тремя танками отправляйтесь на поиск подбитой машины, возьмите ее на буксир и спасите экипаж, - приказал он.

- Есть, спасти экипаж и вытащить танк, - ответил я, затем подозвал механиков-водителей и сказал, что я буду прикрывать их пулеметным огнем, а они должны подойти к оставшейся машине и отбуксировать ее, если она потеряла ход.

Испив из котелка холодной воды, мы устремились к сопке. Местность неровная, через смотровую щель трудно наблюдать. Но мы рады, что кустарник в какой-то степени помогает маскировке наших танков. Вот и подножие сопки. И вдруг я увидел наш застрявший танк. Он стоял недвижим, словно в специально отрытом глубоком песчаном окопе.

Развертываю свой танк в сторону японских окопов и берусь за рукоятки пулемета. Тем временем экипажи двух подошедших машин закрепили трос к крюку застрявшего Т-26, срыли крутой край рва и завели моторы. В этот момент японцы, услышав шум и обнаружив нас, открыли минометный огонь.

Пять минут длился непрерывный минометный обстрел не менее чем из трех батарей. Сплошной дым и грохот поднялись вокруг. Осколки барабанили по броне. Но вот обстрел на минуту затих. Я быстро открыл люк, выскочил из танка и подбежал к подбитой машине. Оказалось, что только один из шести танкистов остался невредим. Двое тяжело ранены, а трое не могли передвигаться самостоятельно.

Пока оказывал помощь раненым, не заметил, как до взвода японцев пошло в атаку. Быстрее под броню танка - и я бросился к своей машине. Но японцы открыли по мне огонь, над головой засвистели пули. Залег за бугор возле танка. Японцы подошли уже близко, на расстояние броска гранаты. Они не видели, куда я скрылся, оглядывались, а я тем временем подготовил две гранаты и одну за другой бросил в притаившуюся группу врагов.

Взрывы гранат вызвали у японцев замешательство. Воспользовавшись им, быстро вскочил в свой танк, захлопнул люк. Яростно заработал мой друг и спаситель - пулемет.

Мои гранаты и пулеметный огонь уложили немало врагов. Но было совершенно очевидным, что японцы не оставят меня в покое, уж очень заманчивой была для них добыча - танк. Так оно и оказалось. Японцы стали снова продвигаться к моему танку. Впереди шел офицер. Заметил, что левое плечо у него залито кровью. Он дико кричал, взмахивал правой рукой в сторону моего танка, был страшен в своих черных роговых очках. Он силился поднять солдат в атаку на танки. Взяло меня тут такое зло, что словами не передать. Короткая очередь из пулемета - и офицер свалился на песок.

С криками банзай японцы все же бросились к танкам. Но мой пулемет снова положил их на песок. Живые смешались с мертвыми. Сколько их? Мертвых я не считал, смотрел за живыми. Вдруг увидел, что на выручку к ним приближается еще одна группа. Немедленно - огонь по ним. Залегли, но ползут, упорно ползут к танкам.

Пошел уже второй час неравного боя. В танке стало невыносимо жарко, обмундирование прилипло к телу, хотелось пить. Вода во фляге, наверное, нагрелась, да и не могу оторвать рук от пулемета. А язык, как сухой обрубок, еле ворочается во рту.

А японцы наседают. Снова большая группа во главе с офицером бросилась к танкам. Банзай! Борсевико (большевик)! - кричат они, подбадривая сами себя. Ну что и, мало вам? Так получайте. И я нажал на гашетку пулемета. Бью длинными очередями. Так вернее. И снова от большой группы в живых остались единицы. Залегли, не смеют поднять головы.

Устал я, тяжело мне стало, а вместе с тем радость поет в сердце. Радуюсь тому, что еще жив, что могу бить и бить лютого врага, что трупы японцев густо усеяли землю впереди моего танка, что враг еще не захватил наши машины и не захватит, пока жив буду.