Вот так, просто и ясно. Нельзя не отметить, что капитан Ветров был инициативным, грамотным, находчивым командиром. Правда, и дерзким на язычок. Вспомнив свою первую с ним встречу, я, смеясь, спросил:
- Ну что, продолжаете курить в клубе?
- Нет, что вы, - ответил он. - Да ведь там теперь и не закуришь...
Я отпустил капитана, а сам невольно вспомнил тот случай.
Как-то ко мне в кабинет зашел начальник дивизионного клуба. Он был возмущен и расстроен.
- Хочу пожаловаться на капитана Ветрова, - начал он. - Не считается с правилами поведения в дивизионном клубе.
- Где он сейчас?
- Там, в клубе.
Зашли в читальный зал. Капитан Ветров, сидя за столом, курил. При нашем появлении встал, ткнув сигарету в импровизированную пепельницу.
Я сделал ему замечание, сказал, что курить здесь нельзя и что за это следует наказывать.
- Товарищ командир дивизии, разрешите объяснить?
- Пожалуйста...
- Я не курю там, где чисто и опрятно, а там, где грязно, неуютно, можно и закурить.
- Ну что и, - заметил я, - есть доля правды в ваших словах. А вам, начальник клуба, вот что должен сказать. Если хотите, чтобы у вас не нарушали порядок, то все здесь приведите в надлежащий вид. Ветров прав. Если здесь будет чисто, уютно, и курить никто не станет.
Начальник клуба учел замечание, больше ко мне с жалобами не приходил, да и положение дел, надо заметить, изменилось: в помещение клуба войти стало приятно.
Вот таким был капитан Ветров.
О найденном броде он доложил командиру полковнику Соловьеву, а мотострелковый полк вместе с приданным ему артиллерийским дивизионом переправился на противоположный берег реки.
И вот снова марш, причем теперь в предвидении встречного боя. Полк выдвигался в походных порядках, выслав вперед охранение, находясь в готовности к немедленному развертыванию и вступлению в бой. Я поручил подполковнику Крюкову постоянно находиться возле командира полка, но в его решения, как и прежде, не вмешиваться и не давать никаких советов.
Еще до начала выдвижения, ставя боевые задачи подразделениям, полковник Соловьев нет-нет да и поглядывал то на меня, то на подполковника Крюкова, словно пытаясь определить, правильно ли действует. Но я сохранял бесстрастное выражение лица, казался равнодушным и Крюков. Я понимал, что, стоит сейчас остановить полковника неосторожным замечанием, указать ему на какую-то, пусть даже незначительную ошибку - и вновь в нем возродится желание действовать с оглядкой на старшего начальника, желание принимать решение не для победы в предстоящем учебном бою, а для нас с Крюковым.
И заметил, что командир перестал видеть в нас контролеров, а от этого сразу стал как-то увереннее чувствовать себя, решать все вопросы смелее, проявлять инициативу.
А когда полк стремительно пошел на сближение с противником, полковник Соловьев окончательно уверился в том, что действовать ему придется, рассчитывая только на себя.
Я упомянул слово стремительно, а ведь действовал полк по-прежнему в пешем порядке. Но как действовал! Все решительно изменилось к лучшему. Этот марш был действительно похож на марш-бросок, но вовсе не на такой, при котором подразделение растягивается на многие сотни метров. Не только взводы и роты, но и батальоны шли компактно, не нарушая строя. Полк должен был упредить противника в выходе на выгодный рубеж, в развертывании на нем и вступлении в бой.
Этим выгодным рубежом была гряда пологих высот, которые и высотами-то можно было назвать с большой натяжкой, но степь есть степь, другую трудно было выбрать...
Полковник Соловьев провел весь расчет марша с учетом того, что именно на эту гряду надо выйти раньше и на ней развернуться. Но и здесь я уточнил задачу. Противник по новой вводной не только занял эту гряду, но успел продвинуться значительно дальше. За противника на учении действовали подразделения другого полка дивизии.
Я выехал вперед, к месту встречи походных охранений, к месту боя. В степи видно далеко. Противоборствующие стороны обнаружили друг друга за многие десятки километров.
Рота полка Соловьева, действовавшая в походном охранении, стремительно пошла на сближение, и от нее полетел сигнал в авангардный батальон, оттуда - в полк. Я следил за действиями командира роты. Вот рота приблизилась к противнику на дальность действительного огня тех систем его артиллерии и минометов, которые могли бы быть в его передних подразделениях, и развернулась в цепь.
Судя по действиям авангарда, командир полка решил сковать противника с фронта и нанести удар во фланг, потому что два батальона резко изменили направление своего движения...
Кто не восхищался стремительностью и красотой развертывания современных мотострелковых и танковых подразделений на крупных учениях! Гул, грохот, рев моторов. Мчатся на противника приземистые боевые машины пехоты, да и танки, многотонные громадины, быстро совершают маневр, преодолевают препятствия. Взметываются султаны взрывов. Все горит, дымится. И машины идут сквозь огонь, словно в настоящем бою. Величава картина учений. И не удивительно, какая техника на них представляется - и истребители-бомбардировщики, и боевые вертолеты, и танки, и боевые машины пехоты, и самоходные гаубицы. Всего и не перечислишь. А средства имитации! Конечно же ничего этого у нас тогда не было, но и там, в степи, глядя, как развертывается для удара по противнику полк вверенной мне дивизии, я гордился им, потому что главное-то и тогда и теперь все-таки не машины, а люди, наши замечательные бойцы и командиры!
Между тем авангардный батальон уже вступил в соприкосновение с противником. Завязался встречный бой. Противник стал теснить подразделения полка, но тут подоспел батальон, совершивший обход. Он ударил во фланг и смял боевые порядки противника. Третий батальон Соловьев бросил к высотам, чтобы оседлать их, занять выгодный рубеж и лишить противника возможности отойти в организованном порядке.
Бой закончился полной победой полка полковника Соловьева.
Через неделю я поднял полк майора Н. И. Зайюльева. Но здесь уже не потребовалось давать инструктаж начальникам отделов штаба и указаний командиру полка. Сказался приобретенный опыт, боевые качества командира. Все шло, как надо. Подразделения быстро, без суеты выходили но тревоге на построение. Экипировка командиров соответствовала требованиям, не были забыты и походные кухни
Полк пошел по тому же маршруту, что и предшествующий. И выполнил все задачи, как говорится, без сучка, без задоринки.
А потом и третий полк, и другие части дивизии мы про верили аналогичным образом.
Спустя некоторое время после этих учений нас посетил командующий войсками Забайкальского военного округа комкор Иван Степанович Конев. И мы не ударили в грязь лицом.
Но особенно И. С. Конева удивило вот что. Когда раздался сигнал тревоги, личный состав дивизии быстро оставил территорию военного городка, а жены командного и политического состава вместе с детьми укрылись в щелях, которые были выкопаны в районе домов и землянок командного состава. Конев широко улыбнулся, развел руками и сказал:
- Ну это уж совсем неожиданно. Я впервые вижу такую дисциплину среди семей командного состава. Я поделился опытом, как мы добились таких результатов, как готовили семьи, чтобы они выполняли приказ начальника гарнизона в условиях боевой тревоги.
Когда объявлялись тревоги, жены наши, несмотря на указание прятаться в щели, не делали этого. И вот однажды я подъехал к магазину и увидел возле него жен командиров. Они спокойно стояли, разговаривая между собой.
- А вы разве не слышали сигнала тревоги? - спросил я.
- Слышали, - отвечают.
- И где вам теперь положено быть?
Молчат.
- А вдруг налетит японская авиация и начнет бомбить. Тогда как?
- Иван Иванович, так тревога-то учебная, чего же тут бояться, - ответила самая бойкая.
- Откуда вы знаете, что учебная? А если боевая, тогда что? По нашим расчетам, самолеты противника могут оказаться над городком через десять пятнадцать минут. Тогда не только вас самих, но и ваших детей может постигнуть беда... Разве вы не слышали, что произошло в этом гарнизоне, когда японцы нанесли бомбовые удары по военному городку Баин-Тумен? Семьи тоже подумали, что тревога учебная... и из-за своей беспечности пострадали.