После пединститута я взял распределение в Казахстан. Сокурсники постарались остаться в Подмосковье, из сокурсниц поехали далеко только те, кого тут не брали замуж. А я – за романтикой. Занесло в совхоз с очень подходящим названием «Энтузиаст».
Поскольку я с гитарой, то позвали в самодеятельность. Была в разгаре уборка. В кузове грузовика мы поехали выступать на полевых станах. После второго концерта нас завели в комнату с накрытым столом. Пили все, в том числе наш шофёр. Ведь автоинспекции в степи нет и обратная дорога ровная.
И вот возвращаемся вповалку в кузове. Под боком у меня девушка, которую ещё не знаю по имени, но обнял и щупаю. Темно, никто не видит.
Только вдруг произошла перемена. Небо было серым, стало чёрным. Притом никакого звука, сотрясения, удара – или я после выпивки не почувствовал?
Почему-то сообразил, что мы опрокинулись.
Первая мысль: гитара! Я не хотел её брать в поездку: мол, сыграю на клубной, та была по звуку как табуретка, но для аккомпанемента боем лучше и не нужно. А моя хорошая, чуткая. Вскочив, я в темноте пошарил по траве. Нашёл, ощупал. Цела.
Второе: сам-то я ничего не сломал? Может, в горячке не ощущаю? Провёл ладонями по рукам, по ногам. Тоже целы.
Третье – люди. Грузовик лежал на боку в кювете. Никто, кроме меня, ещё не встал, у них же не было беспокойства за гитару. Я принялся поднимать народ. Никто не пострадал.
Попробовали поставить машину на колёса, но где там…
Что дальше? Стою, разговариваю с девушкой. С другой поблизости говорит Володя, рыхлый такой парень. Вдруг у него ноги начинают подгибаться – теряет сознание. Я подхватил его, уложил на спину. Это у него запоздалая реакция на опасность. Приподнимает голову и слабым голосом: «Мы что, перевернулись, да?» Я как можно бодрее: «Перевернулись, Володь». – «Все живы?» – «Живы». – «Хорошо…» – и уронил голову назад.
Мы все пообсуждали положение. Рядом остановился попутный грузовик, водитель вышел из кабины на подножку. Посмотрел, перекинулся словом. Уехал.
А нам что делать? До посёлка километров пять. Я подхватил гитару в одну руку, другой обнял девушку, мы пошли.
Впереди показался свет фар. Я отдалился от спутницы, чтобы её не ославить. Мимо проскочил «уазик», или, как там называют, «бобик». На таких машинах катались начальники. Никаких лимузинов: они в степи застрянут.
Через несколько минут снова свет впереди. Чего разъездились-то? По этой дороге всего два маленьких совхоза, так что машины редки, тем более на ночь глядя. Я снова отдалился от девушки.
Когда навстречу стал приближаться третий «бобик», мне надоело прекращать объятие.
Дошли до посёлка, посидели на лавочке… в общем, дальше про это рассказывать не буду.
А с чего всполошилось начальство? Оказалось, Володя укатил на том единственном попутном грузовике. Была суббота, в клубе танцы. Ввалившись, он с порога объявил: «Машина перевернулась, все погибли, я один случайно остался жив» – и бух в обморок!
В понедельник являюсь в школу. Восьмиклассники – я у них классный руководитель – смотрят большими глазами, в которых читается: «Настоящий мужчина! Поехал. Спел с гитарой. Напился. Перевернулся. С девушкой что-то делал... Пришёл как ни в чём не бывало и уроки ведёт!» Я приобрёл у них громадный авторитет.
Вожаки народов
Я был инструктором обкома комсомола в Казахстане. В этой республике полторы сотни национальностей.
Посреди площади перед обкомом был круг голой земли. Предполагалось, что когда-нибудь он станет клумбой. Мальчишки пристроились там играть в ножички.
Первый секретарь обкома увидел их в окно и сказал третьему секретарю:
– Прогони их. Нашли место ножиком тыкать!
Третий отвечал за агитацию и пропаганду. Кому, как не ему, найти убедительные слова для мальчишек. Но, глянув в окно, он отвёл глаза: послушаются ли…
Я и третий секретарь вышли из кабинета. Я направился к себе, а он свернул в дверь четвёртого секретаря. Ну понятно, чётвёртый занимался учащейся молодёжью. А третий был хохол – он, да не найдёт, на кого свалить!
Через минуту к нам в школьный отдел зашла казашка, четвёртый секретарь. Тыча в окно пальцем, она бестолково объяснила:
– Вон хулиганы какие-то. Чего они? У нас обком!
И удалилась с видом исполненного долга.
Заведующая отделом, немка, поглядела в окно. Её лицо стало неуверенным. С мальчишек она перевела взгляд на меня и распорядилась:
– Отправь их отсюда.
Я был инструктором, должности ниже в обкоме нет. Свалить не на кого. И вообще я русский Ваня. Я поплёлся на улицу.