В этот вечер можно было наблюдать в Палермо явление необыкновенное, быть может, единственное в истории. Ликование бомбардируемого города! Кастелламмаре выпустил 2800 бомб; кроме того, неаполитанский флот, по приказанию генерала Ланца, выстроился в палермитанской гавани, против улицы Толедо, и с вечера тоже начал бомбардировать город. Таковы были последствия выражения отеческих чувств благодушного короля Франческо II к своим любезным подданным. Это не помешало, однако, палермитанцам предаваться самой искренней радости. Город был иллюминован; повсюду жгли бенгальские огни. Зловещие параболы брандскугелей перекрещивались с веселыми молниями ракет, а взрывы бомб заглушались треском петард и бураков.
Бомбардировка длилась всю ночь, и неизвестно, когда бы она кончилась, если бы не вмешательство английского адмирала Мунди[319], стоявшего на якоре в палермитанской гавани.
Он потребовал от командира неаполитанской флотилии прекращения стрельбы по городу, потому что многие из магазинов и складов принадлежали британским подданным.
Неаполитанский адмирал скромно ответил, что если он и мог бы прекратить огонь флота, то совершенно не в силах прекратить огня со стороны Кастелламмаре. Тогда Мунди послал к генералу Ланца парламентером капитана Вильмота.
Неаполитанский главнокомандующий оказался совершенно похожим на свое правительство: наглый при успехе, он оказался трусом при неудаче. Поражение его войск до такой степени обескуражило его, что он не только согласился на требование английского адмирала, но и обратился к нему с просьбой быть посредником при переговорах с Гарибальди. Мунди согласился и отправил Вильмота в Палермо.
Через три дня генерал Гарибальди, диктатор Сицилии во имя короля Виктора-Эммануила, — бывший флибустьер переменил теперь титул, — всходил на палубу адмиральского корабля «Ганнибал», где ждал его для переговоров бывший наместник Сицилии, генерал Ланца, а 6 июня 1860 года с обеих сторон была подписана конвенция, по которой неаполитанские войска, впрочем, с оружием и знаменами, должны были покинуть остров и сдать Гарибальди укрепления и кассу городского банка, состоявшую из нескольких десятков миллионов франков, которые и были употреблены на продолжение войны.
Глава XIV. От Палермо до Неаполя
Взятие Палермо было делом поразительным по своей смелости, неожиданности и по громадному влиянию, которое оно имело на ход всей кампании! Со взятием его, можно смело сказать, бурбонская монархия погибла окончательно. Но для того, чтобы понять истинное значение этого факта, нужно разъяснить многое.
Гарибальди победил вовсе не превосходством материальной силы. Даже на другой день после победы его военные силы были гораздо слабее сил его противников. При взятии Палермо он располагал всего двумя тысячами воинов и тысячью с небольшим сицилианских волонтеров — пичиоти. Правда, ему содействовали горожане. Но при внимательном рассмотрении легко убедиться, что их помощь в сущности была весьма незначительна уже потому, что в городе вовсе не было оружия. Численно бурбоны, по крайней мере, в четыре раза превосходили гарибальдийцев, если даже считать всех их сторонников без исключения.
Чему же обязан был Гарибальди своим поразительным успехом?
Многие готовы этот успех приписать дурному состоянию бурбонской армии, невежеству офицеров, трусости солдат и злоупотреблениям поставщиков.
Но это далеко не так. Молодой король Франческо был страстным любителем армии, и если чем интересовался в своей жизни, то только ее реорганизацией. При всех своих недостатках, неаполитанская армия едва ли в чем-нибудь уступала армиям других народов. Она была прекрасно обучена, потому что король постоянно делал маневры и беспрестанные смотры. Что же касается трусости солдат, то такое мнение не заслуживает даже серьезного опровержения. Бывает разница в храбрости, в способности преодолевать врожденный человеку инстинкт самосохранения, между отдельными людьми. Но едва ли может существовать какая-нибудь уловимая разница в этом отношении между двумя более или менее многочисленными массами людей. Неаполитанская армия, без всякого сомнения, оказалась бы такой же храброй, как и всякая другая, если б ей пришлось сражаться против иноземного нашествия, защищать родную землю, свои семьи, своих детей. Очевидно, была какая-то особенная причина, делавшая эти двадцать тысяч отлично вооруженных, прекрасно обученных военному делу людей неспособными устоять против двух-трех тысяч гарибальдийцев, вооруженных весьма плохо и почти вовсе необученных военному делу.
319
Сэр Родни Манди (