— Да будет воля ваша! Я не верю в возможность спасения ни тем способом, какой предлагают одни, ни тем, какой рекомендуют другие. Об этом нужно было думать раньше. Если Гарибальди так легко победить, то отчего же не сделали этого раньше, зачем дали ему горсть своих приверженцев превратить в целую армию? Уже четыре месяца ведется эта постыдная война. Было довольно времени остановить ее. А еще больше было времени предупредить самую возможность его высадки.
Слова де Мартино, как бомба, упали среди присутствующих. Насколько до сих пор заседание было безжизненным, настолько теперь оно сделалось бурным. Все заговорили разом. Боско обвинял Сальцано, Пианелл обвинял Кутрофиано, Кутрофиано — всех разом. Невозможно было ничего разобрать среди всеобщего жаркого спора. Даже присутствие короля не могло усмирить внезапно прорвавшегося потока взаимной зависти, ненависти и раздражения, накопившихся в продолжении многих лет.
Вдруг раздался протяжный, серебристый звонок. Этим уведомлялось собрание о получении депеши, так как по законам неаполитанского этикета никто не имел права ни под каким предлогом входить в комнату, где происходило тайное заседание короля и его советников.
Все мгновенно стихло. Легким движением головы Франческо приказал Пианеллу узнать, в чем дело. Очевидно, произошло нечто необычайное, потому что иначе никто не осмелился бы нарушить королевского совещания.
Через минуту военный министр вернулся бледный, держа в дрожащих руках депешу.
Король торопливо взял ее и, быстро пробежав, в изнеможении опустил руки.
Этой депешей генерал Стефано Колонна[350] уведомлял, что в Салерно — полная революция; королевские войска вытеснены и в город вступил авангард гарибальдийцев.
В зале воцарилось гробовое молчание.
Когда прошла первая минута отчаяния, королем овладел необузданный гнев.
— Нет! Довольно позора! Лучше погибнуть, чем быть посмешищем всего мира. Первый авантюрист с горстью всякого сброда может низвергнуть меня с престола моих предков! Что же после этого моя армия? Что такое мои генералы? Я сам стану во главе своей гвардии и пойду навстречу инсургентам! Господа, идите и сообщите о решении нашем всей нашей верной армии!
Но никто не двигался; никто не проговорил ни слова. Король обвел всех взглядом — и понял всё. Он упал в кресло и закрыл лицо руками.
— Что ж, — сказал он, наконец, прерывающимся голосом, — пусть совершится воля божия! Пианелл, прикажите войскам отступать к Вольтурно[351].
Легким движением руки он показал, что распускает совет.
В эту минуту забили часы королевской башни. По желанию Франческо, механик устроил в них музыку, игравшую «Miserere»[352]. Королевский совет расходился под звуки этого похоронного гимна и казалось, что он присутствует при похоронах бурбонского правительства.
На другой день утром король призвал к себе батальонных командиров национальной гвардии и сказал им:
— Так как ваш друг, хотел было я сказать, или, лучше, наш общий друг, сеньор Пепе (уменьшительное от Джузеппе) приближается, то моя служба кончается, а начинается ваша. Охраняйте спокойствие города. Я приказал капитулировать войскам, остающимся в Неаполе.
Через час король со всем своим семейством отплыл в Гаэту.
Лишь только в городе сделалось известным об отъезде короля, весь Неаполь стал предаваться самой необузданной радости. Огромные процессии с красными знаменами и музыкой ходили по городу, распевая патриотические песни. Совершенно незнакомые люди, встречаясь где-нибудь, передавали друг другу радостную весть, обнимались, целовались на площадях.
В тот же день Либорио Романо собрал министерский совет, куда не явились только Пианелл и де Мартино. Здесь единодушно было решено отправить к Гарибальди депутацию с городскими ключами и поздравительным адресом.
Депутация застала Гарибальди в Салерно. Приняв адрес, он тотчас же телеграфировал Либорио Романо:
«Италия и Виктор-Эммануил!
Неаполитанскому народу!
Лишь только прибудет сюда синдик города Неаполя, я еду к вам.
В эту торжественную минуту заклинаю вас сохранять спокойствие и полный порядок, которые приличествуют народу, дождавшемуся, наконец, своего освобождения.
Салерно, 7 сентября, шесть часов утра.
Диктатор обеих Сицилий
Джузеппе Гарибальди».
Либорио Романо отвечал:
«Непобедимому генералу Гарибальди, диктатору обеих Сицилий!
351
352
В католическом обиходе «