От удара Гудков покачнулся, затряс головой и замычал.
– Что, не нравится? – с деланым изумлением поинтересовался Степан и врезал книгой по башке еще раз. Этот метод был безотказным. Следов на подозреваемом не оставалось, а ему самому казалось, что мозги в башке переворачиваются.
Гудков яростно мычал, а Степан делал вид, что не может понять, чего он хочет.
– Чего мычишь, бычара? Видел бы ты себя со стороны, обделался бы со смеху. Ты так смешно глаза таращишь, будто тебе в задницу дубинку засунули… – Он сделал паузу и добавил со счастливой улыбкой: – Слушай, а это мысль. – Он взял со стола резиновую дубинку. – Определенно, это может сработать. А ты как думаешь, редиска?
Гудков замычал так, что все лицо покраснело, а глаза почти вылезли из орбит.
– Какой-то ты молчаливый, – пожал плечами Степан и врезал оперативнику под ребро, затем подхватил его со стула, поднял и швырнул на пол со скованными за спиной руками, объявляя: – А теперь парашют!
Грохнувшись об пол, Гудков застонал, но уже слабее. Степан снял с него ботинки и как следует прошелся дубинкой по пяткам. После этого содрал со рта оперативника скотч и вежливо спросил:
– Вас еще разогреть или переходим сразу к танцам?
– Ты сука! Да я тебя… – хрипел, задыхаясь, Гудков.
Степан придавил ему коленом пах и спросил:
– Я так понял, что ты еще не созрел для разговора?
– Что тебе надо, тварь?! Пусти-и-и! – выдавил из себя скозь зубы Гудков, извиваясь на полу от боли.
– Имена, кто был тот пацан на джипе и кто его велел прикрыть? Я знаю, это какая-то шишка из правительства области.
– Это сынок губернатора. Его папашка отмазывает. Мы не могли ничего сделать, иначе бы он нас в порошок стер.
– Ясно, – кивнул Степан и поднялся с пола.
Гудков перевернулся на спину и заискивающе посмотрел ему в лицо:
– Слушай, сам подумай. Если убьешь нас, тебе все равно никакого проку. Тебя назначили преступником – и этого уже не изменишь. Сам виноват. Какого хера ты за тем пацаном погнался? Не строил бы из себя героя, мы бы здесь не встретились.
– Да я уже все понял, – вздохнул Степан с грустным видом. – И с тобой все ясно, падаль.
Склонившись к оперативнику, он снова заклеил ему рот скотчем. Ощупал карманы и нашел связку ключей. Один из них подходил к большому сейфу, который стоял в углу.
– Проверим, что у тебя тут. – Степан стал переворачивать содержимое и обнаружил в верхнем отделении пистолет с глушителем, упакованный в полиэтилен, и две пачки патронов. Рядом лежали деньги. Пачка тысячных банкнот и пятьсот долларов сотнями.
– Честно говоря, я думал, что у тебя заначка поболе, – признался Степан, распихивая деньги и патроны в карманы, потом, заметив боль во взгляде оперуполномоченного, добавил: – Из тюрьмы выйду, устроюсь на работу и отдам все до копейки. Отвечаю!
В этот момент в дверь осторожно постучали. В глазах Гудкова блеснула надежда. Он дико замычал и завозился. Степан навел на него пистолет и громко крикнул хриплым голосом:
– Заняты, мля! – И затем, пиная опера ногами, страшно взвыл: – Будешь говорить, падла? Сучара!
Стук больше не повторился. Тот, кто приходил, поспешил удалиться, дабы не мешать тонкому процессу дознания. Выдохнув, Степан посмотрел на майора. Гудков вырубился.
Что ж, и к лучшему. На связке ключей Гудкова болтался брелок автомобильной сигнализации. Значит, его машина стояла у входа на стоянке. В стенном шкафу висел парадный мундир Гудкова, пошитый на заказ в ателье; опер им очень гордился. Криво улыбнувшись, Степан снял мундир и сложил в полиэтиленовый пакет, валявшийся в шкафу. Форма ему может пригодиться. Заодно он вытащил удостоверение из кармана майора – тоже нужная вещь. Взял дубинку, электрошокер, наручники. Все это могло пригодиться позднее. Теперь главное выйти из здания. Через дежурную часть – не вариант. Степан открыл окно, осмотрел решетку, потом глянул вниз и пришел к выводу, что путь для отхода пригоден. Второй этаж, внизу клумба, в здании в этот час никого, кроме дежурной части. Установленные по периметру видеокамеры должны, по идее, контролироваться дежурным, но наблюдение велось из рук вон плохо, а значит, шансы его увеличивались.
Продумывая отход, Степан стянул с Новохватского джинсы, намочил их водой из графина, затем связал три ближайших прута решетки, отломал ножку у стула, подсунул под джинсы и стал накручивать на палку мокрую ткань по часовой стрелке. Приложив немало усилий, он таким образом отогнул прутья с одной и с другой половины окна, так что образовался проход, в который можно было пролезть. Больше всего Степан боялся застрять. Особо примеряться было некогда, и он полез на свой страх и риск через разогнутую решетку. Выбравшись наружу, он спрыгнул вниз, присел и огляделся. Рядом из земли торчал кол из куска арматуры, поддерживавший чахлое деревце. Сверху он эту арматурину не заметил. Не хотелось даже думать, что было бы, если бы он приземлился на полметра левее. Выждав секунд двадцать, Степан пересек клумбу, вышел на дорожку и пошел вдоль здания УВД в сторону автобусной остановки, на ходу доставая связку ключей Гудкова. На зов брелока пискнул новый «Hyundai i30», стоявший справа от главного входа. Милицейские номера, тонированные стекла – то, что нужно. Степан быстро подошел, сел в машину, завел двигатель и вырулил со стоянки. Ни сирен, ни погони за ним не было. Он мог позволить себе передохнуть и подумать, что делать дальше.