— В самый раз, — хмыкнула я, — мне уже девятнадцать лет.
— Твои родители от него в атасе, я так поняла, — продолжила меня смущать тетка. — насколько помню, там есть на что посмотреть.
Так прошел еще час. Кто такой, да как я с ним познакомилась и так далее. Фотографию с меня требовали, но я соврала и сказала, что даже на телефоне нет. Практически на все вопросы я тоже давала не самые откровенные ответы. Я не любитель рассказывать про сокровенное и личное.
Смогла попрощаться с тетей я только к семи часам. Она вызвалась меня проводить, но я отказалась. Стыдно мне сознаваться, что я нисколечко в ее больнице не ориентируюсь. Так вот в обнимку со своей папкой я снова заблудилась, пытаясь найти выход. Непонятно какими путями я забрела в отделение онкологии. Ладно, зайду и спрошу дорогу.
Зашла и поморщилась потому, как обнаружила совсем пустой коридор. В глубине послышался звук работающего телевизора. Я обрадовалась. Может, там медсестры сидят, и они меня выведут отсюда. Я смело пошла на звук и очень огорчилась, обнаружив не сестринскую или ординаторскую, а палату. В одиночной палате лежал мужчина и смотрел телевизор. Дверь в его палату была открыта, и он меня заметил.
— Девушка! — слабо позвал он, увидев меня. — Зайдите сюда.
— Простите, что помешала, — смутилась я, стоя на пороге палаты, — я заблудилась.
— Я рад этому, — тихо и чуть улыбнувшись, сказал он.
— Разве? — Мне было больно смотреть на этого мужчину.
Абсолютно белый и высохший. Мужчина около сорока лет. Волос на голове не было. Облучался… у него видимо рак. Я застыла не в силах смотреть на него прямо.
— Да, я рад, что ко мне зашла такая девушка как ты. — Он чуть приподнялся на своей койке и выключил телевизор, нажав на кнопку на пульте. — Можно я буду обращаться к тебе на «ты»?
Я кивнула, старательно избегая взгляда его серых глаз. Какого черта я сюда зашла? Надо поскорее убираться…
— Почему ты молчишь? — тем временем снова заговорил мужчина. — Я тебе противен?
— Нет, что вы, — поспешила я его заверить, — просто я смутилась.
— У тебя красивый голос, и ты сама красива.
— Спасибо, — я опустила голову.
— Можно попросить тебя об услуге? — его голос был слабым и тихим.
— Конечно, — я на миг скользнула по нему взглядом и снова опустила голову.
— Медсестра задерживается и некому вколоть обезболивающее. — Он сунул руку под одеяло и медленно достал шприц. — Нужно только вколоть это в капельницу и все.
— Я не умею, — поспешила я отказаться, — давайте я поищу вам медсестру и приведу…
— Мне очень больно, — мягко перебил он меня, — это не сложно, я тебе подскажу. — Он кивнул на стоящую рядом стойку с капельницей, и я заметила, что у него в руке игла с пластырем.
— Просто воткнуть иглу в капельницу? — Я сделала шаг к нему в палату.
— Просто… — эхом отозвался он, и в его глазах что-то меня насторожило.
— У вас рак? — зачем-то спросила я, делая еще шаг.
— Да, мой ангел. — Он еще чуть приподнялся.
— Я не ангел, — поморщилась я, ненавижу фамильярности от посторонних.
— О нет, ты самый настоящий посланец небес, — улыбнулся он, — ведь ты поможешь мне избавиться от боли. — Он уже протягивал мне шприц.
— Не нужно так говорить, — прочеканила я.
— Ты не любишь ласковые слова, — невесело усмехнулся мужчина, — или тебе не нравится все это слышать от меня? По-твоему, я жалок? Я ведь вызываю у тебя жалость?
— Нет, — ответила я и взяла шприц.
Вколю и убегу отсюда. Сил нет смотреть на мучения обреченного человека. Он закашлялся, словно подтверждая мои слова. Поморщился от боли и откинулся на койку.
— Вколи скорее, будь настоящим ангелом, — с отчаянием попросил он.
Я обошла его кровать и перевесила папку на другую руку, чтобы удобнее было, но когда я уже хотела снять колпачок с иглы, меня вдруг осенило…
— Это ведь никакое не обезболивающее, верно? — Я отошла, чтобы он не мог меня схватить в случае чего.
— Там то, что прекратит боль, — улыбнулся он, — будь моим ангелом, вколи… — Он снова закашлялся.
— Я позову медсестру. — Кинулась к двери, забыв, что все еще держу шприц.
— Стой! — выкрикнул он и снова начал кашлять. — Прошу тебя, остановись.
— Здесь яд, да? — Указала я глазами на шприц в своих похолодевших руках.
— Я не могу так больше, — простонал он, — вколи… прошу.
Я вздрогнула. Если я позову сестру, она вколет ему обезболивающее, или оно уже бесполезно в его случае? Ему больно, я не могу даже смотреть на него. Хочу помочь, но… я закрыла дверь в палату и глубоко вздохнула.
— Вам уже ничто не помогает, да? — наконец смогла я произнести вслух. — Раз вы решились на эвтаназию.
— Да, мне уже давно ничего не помогает, — прохрипел он, — друзья помогли раздобыть это. — Он слабо кивнул на шприц у меня в руках. — Но никто не смог вколоть. Для тебя я никто, и ты сможешь.
— Я не могу. — Я протянула ему шприц и закусила губу, чтобы непрошенная слеза не вышла наружу. — Простите меня, я не могу помочь.
— Это даже не будет твоим грехом, ведь я сам тебя прошу, — постарался он улыбнулся, — я сам не могу вколоть… я пытался, поверь.
— Как же ваша семья? — вяло проговорила я.
— Они перестали ко мне приходить, как только я написал завещание, — горько проговорил он, — ты похожа на ангела… это не чтобы польстить тебе, просто ты… наверняка у тебя есть любящий тебя молодой человек?
— Да, есть, — ком подступил к горлу.
— Если бы он был на моем месте, что бы ты сделала? — Он приподнялся на локтях и вцепился в меня глазами.
— Если бы он так страдал, я бы сделала ему укол, — твердо ответила я и снова подошла к капельнице.
Он тихо объяснил мне, что и как нужно сделать, прерываясь на кашель. Я старалась не дать слезам выход и все делала с каменным лицом. Три минуты и шприц был пуст.
— Ты ангел… — Он протянул руку и коснулся моей холодной ладони. — Спасибо… если для меня у судьбы еще была припасена какая-то удача и счастье, то пусть все достанется тебе.
Он сжал мою руку. Я все еще держала пустой шприц, который он посоветовал мне унести с собой и выкинуть далеко от больницы. Мужчина полностью расслабился и закрыл глаза. Только мою руку сжимал, словно цеплялся или хотел, чтобы я почувствовала его благодарность… миг, и она ослабла. Его еще теплая рука перестала сжимать мою ладонь. Нет больше боли… есть только убийство на моей совести.
Я сунула шприц в карман и быстро вышла из палаты. Услышала звук шагов и, быстро отойдя от палаты, села на одну из лавок у стены. Расстегнула сумку и сделала вид, что что-то ищу. Медсестра показалась из-за угла и сразу же обратила на меня внимание.
— Девушка! Что вы здесь делаете? — строго спросила она. — Часы визитов закончились.
— Простите… — изобразила я овечку. — Я заблудилась, и у меня сейчас зазвенел телефон, вот я его и искала.
— Ааа, ясно все с вами, — сразу же улыбнулась она мне, — пойдемте, я вас до лифта провожу, спуститесь на первый этаж как раз у выхода.
Спустя минут семь я вышла из здания больницы и, наконец, смогла снять маску равнодушия. Что я наделала?! Зачем?! Почему я?! Над головой раздался гром, и сверкнула молния… запахло дождем. Я достала телефон и позвонила Сумману. Он сказал, что вернется через пару часов. Медленно шла домой, старательно выбирая самый длинный путь. Начался дождь. Вместе с ним дождь сдерживаемых слез полился из глаз. Я шла, опустив голову и глупо размахивая папкой вперед-назад.
Я шла по широкому бордюру вдоль оживленной дороги. Все спешат домой. Миллион людей… в нашем городе живет миллион людей, и именно меня занесло в палату к этому мужчине… слезы не прекращались. И нет моего Суммана рядом… как мне теперь ему в глаза смотреть? Кто я теперь? Убийца…
Рядом начала сигналить машина, и я отшатнулась, но сигналить не переставали. Я повернула голову и отшатнулась еще дальше. Узнала машину младшего брата Суммана. Анайдейе опустил стекло:
— Садись, подвезу, — весело крикнул он.
Я хотела убежать, но вовремя поняла, что это глупо и, увидев урну, быстро выкинула туда шприц, так чтобы брюнет этого не видел и, обойдя машину, села рядом с ним. Я даже и не заметила, что промокла и замерзла.