Гинек сам еще не опомнился от столь стремительного хода событий, еще не ощутил приятного волнения, которое не очень часто возникает в связи с тем, что мы, оказывается, не лишние и с нами считаются.
Хотя Гинек и торопился, с территории объекта он выбрался только к вечеру. В голову пришла мысль побежать к Шарке и поделиться с ней радостным известием, но потом он передумал. Нет, сначала ему надо все хорошенько самому обдумать и разложить по полочкам в спокойной обстановке. Гинеку вдруг захотелось побыть одному, и он направился к общежитию, где до сих пор еще числился среди проживающих.
Давно он уже не ощущал атмосферы холостяцкой жизни. На кровати лежал неиспользованный комплект постельного белья, из прикрытого шкафа высовывалась старая поношенная форма, на полке пылилась отопка потрепанных журналов.
Он открыл окно. Теплый воздух проник в комнату.
Опершись ладонями о подоконник, Гинек рассеянно смотрел на борецкие холмы. На полгода в Советский Союз! Интересно, что же это за усовершенствованная система? Или речь идет о принципиально новом изобретении, так сказать, о техническом перевороте в оснащении ракетных войск и войск противовоздушной обороны? Менгарт упоминал о модернизированных типах низко летящих целей противника. Существуют ли более эффективные средства их поражения? Видимо, да! Но мыслимо ли, чтобы на переподготовку выбирали инженера дивизиона? Пока что в практике такого не было.
Не было, так будет! Он станет одним из первых, кто овладеет новым оружием. Удивительное чувство — быть первым!
От более опытных товарищей он часто слышал, как они начинали осваивать ракетную технику. Возникало множество проблем с ЭВМ и системами наведения, и, чтобы решить их в кратчайшие сроки, люди забывали о времени, не замечали смены дня и ночи. Два часа отдыха — и снова за работу. Они познавали, учились. Однажды Менгарт сказал: «Нам казалось невероятным и очень радовало то, что всего несколько лет назад был запущен спутник, а мы уже тоже имеем дело с ракетной техникой…»
Теперь подошла его очередь, Гинека! Сколько раз на различных учебных занятиях и при выполнении функций командира дивизиона он слышал слова об ответственности. Иногда они произносились искренне, со знанием дела и потому были убедительными, но бывало, что они звучали всего лишь как лозунг. Сам он ответственность ощущал очень остро. Бывало, по десять раз в месяц находился на дежурстве, выполнял нормативы, когда в течение нескольких секунд надо принять решение, тысячи часов провел в состоянии готовности. Но никогда еще слово «ответственность» не звучало для него в таком смысле, как во время их беседы у Менгарта. Ему ясно дали понять: как он сам овладеет новой техникой, как поймет ее, так и научит овладевать ею остальных.
Неожиданно Гинек поймал себя на мысли, что общежитие, от которого он успел отвыкнуть, слишком тесно для его мыслей. Он закрыл окно, захлопнул дверь комнаты и вышел на улицу. Но в Борек он не пошел, а за зданием общежития свернул на полевую тропинку, ведущую к лесу.
Вот и вершина холма. Жители городка называли это место Смотровой площадкой. И не случайно. С лавочек, сбитых здесь из березовых досок, Борек виден как на ладони. Гинек сел и посмотрел вниз на долину. Полюбил он этот уголок земли. Он напоминал ему родные места. Там он тоже забирался на холм, возвышающийся недалеко от дома, и представлял, что сидит в кабине самолета, пролетает над родным двором и машет отцу крыльями. Мальчишеские сны…
Послышался бой часов на башне борецкого костела. Гинек скользнул взглядом по желтому зданию школы. Шарка, скорее всего, уже дома. А может, еще нет. Надо ведь класс подготовить к завтрашним занятиям. Гинек представил, как она торопливо ходит между партами, заботливо выравнивает стопки учебников, вытирает пыль с кафедры, а потом аккуратно выводит на новой, пахнущей лаком доске: «Здравствуйте, дети».