— Гинек едет в Советский Союз! Надолго! — бухнула неожиданно Элишка.
«Такой ответ преподаватель дипломатической школы расценил бы как непростительную ошибку», — подумал Душан. После него закономерно должно последовать разъяснение. Он строго посмотрел на жену, очевидно готовую разразиться подробностями. Но Элишка, казалось, не заметила предостережения. Впрочем, все равно уже было поздно.
— В Советский Союз? На учебу? — удивленно спросил Ян Градский.
— Не знаю. Наверное. — Элишка повернулась к Душану: — А зачем его, собственно, туда посылают?
Душан упорно старался овладеть собой. Ему предоставлялась возможность поставить под сомнение утверждение Элишки, сказать, что окончательное решение якобы еще не принято, так как в армии все зависит от приказа, которого пока нет, и, стало быть, все еще может измениться. Однако он избрал другой, более безопасный путь.
— Извините, но я думаю, что здесь неподходящее место для разговора о служебных делах и о человеке, которого нет среди нас, — сказал он, потому что должен был что-то говорить.
— Значит, в Советский Союз. Надолго, — тихо и враждебно проронила Мария Градская.
Ни у кого не нашлось смелости продолжать эту тему. Ян Градский взял бутылку, намереваясь долить в фужеры.
— Не сердитесь, но у нас уже нет времени, — извинился Душан. — Благодарим за гостеприимство.
Прощание было коротким. В какую-то минуту между ними возникло невидимое препятствие. Не удалось его устранить даже Марике, хотя она сердечно пригласила их приезжать в гости и проводила до самых ворот.
— Передай привет Гинеку, — неожиданно попросила она, пожимая Душану руку.
В этих словах Марики выражался не только непосредственно заключавшийся в них смысл. Душан не сумел точно установить, но в них сквозило что-то вроде вызова, отчаянного вызова. Он с удовольствием честно выложил бы Марике, чтобы она ничего обнадеживающего себе не внушала, и глаза его, наверное, и говорили об этом, но губы не двигались. Он понял, что Марина все равно бы не поверила. Она не хотела верить.
— Передам, — пообещал Душан.
Накрапывал дождь. Главка шел с чемоданом в полушаге от Элишки, хмурый как осеннее небо. До вокзала было недалеко. Всю дорогу они молчали, и только на вокзале Элишка с укором сказала ему:
— Ты все испортил, абсолютно все! Ведь ты даже сам не знаешь, чего хочешь. Не строй теперь из себя обиженного, я старалась тебе помочь, а ты… Продолжай завидовать Гинеку!
Это прозвучало твердо и жестоко. Самые близкие ранят больнее вдвойне. Только сейчас Душан полностью понял смысл неприятного разговора у Градских, за который Элишка так цеплялась.
— Ладно, разберемся потом, — мрачно бросил он.
— Потом, потом, неужели ты никогда не научишься действовать по обстановке сразу? — выкрикнула она.
— Не надо, Элишка, — прошептал он. — Не надо, иначе я поступлю по твоему совету и тогда уже не буду выбирать слова…
13
Гинек Ридл казался себе претендентом, который не знает толком, чего он ждет. Он не мог избавиться от ощущения, что послезавтра, завтра или даже сегодня произойдет что-то такое, что на время изменит его жизнь. До сих пор Гинек был; инженером дивизиона, и подполковник Менгарт вовсе не собирался делать ему какие-либо поблажки. Когда капитана неожиданно вызвали в штаб соединения, Менгарт проводил его словами:
— Скажи там; что, пока у меня на столе не будет приказа, вкалывать ты будешь как обычно. Когда кто-то не может дождаться момента своего отбытия, то жди неприятностей.
В штабе Ридлу не сообщили много нового. Служба давно научила его, что все нужное он узнает, когда придет срок. Гинек знал офицеров, которые не терпели именно эту особенность военной жизни и с трудом мирились с представлением, что в любую минуту сегодня или завтра в их судьбе могут произойти кардинальные перемены. Капитан Ридл подобным комплексом не страдал.
Ему намекнули, что он будет заниматься на курсах, организованных командованием Варшавского Договора. Ридл выяснил несколько мелких вопросов, но узнать, когда будет приказ о его отзыве, не решился.
— Получите несколько дней на выполнение формальностей. Да, и загляните в специальную литературу и в учебник русского языка, — бодро наставлял его кадровик. — Чтобы не ударить там лицом в грязь.
Очутившись за воротами штаба, Ридл подумал, что знает о своей поездке столько же, сколько и раньше. О необходимости освежить теоретические материалы ему напоминал уже подполковник Менгарт, а о том, что невозможно просто быстренько сегодня собраться, а завтра уехать, он знал и сам. Самые нужные сведения — когда ехать и сколько у него будет до отъезда времени — он не услышал.