Гинек стал думать, за что взяться в первую очередь, какая из предстоящих задач самая важная, и вдруг все они показались ему ничтожными. У него не было настроения ни идти в мастерские, ни допечатывать на машинке сообщение, ни звонить начальству.
И все же привычным движением он пододвинул к себе аппарат, снял трубку. С минуту еще раздумывал, потом решительно набрал номер.
— Главка, — послышался в трубке четкий голос.
У Гинека словно перехватило горло. Он несколько раз откашлялся.
— Я хочу… Я хотел спросить, — неуверенно проговорил он, — на обед пойдем как обычно?
В трубке лишь тихо потрескивало. Бесконечно долго, как показалось Гинеку. В действительности же Душан ответил почти сразу.
— Как обычно, — сказал он.
18
— На какое время ты вызвал машину? — спросил майор Сойка Менгарта, складывавшего документы в большой старомодный кожаный портфель с поцарапанным, вечно заедающим замком.
— Поедем на моей, — пробурчал командир.
— Опять? — удивился заместитель по политчасти. — Ведь мы планировали сейчас ехать в штаб, так?..
— Не хочу, чтобы говорили, что я езжу к Либо в больницу на государственном бензине, — отсек Менгарт, — Хватит того, что я хожу к ней в рабочее время.
— Слушай, да перестань ты, в конце концов, с этим рабочим временем! — раздраженно бросил Сойка, но командир пропустил это мимо ушей. Все равно никто не переубедил бы его в тон, что в последнее время он не очень-то жалует дивизион своим вниманием. Ему казалось, что в эти дни он только и занимается тем, что курсирует между Бореком и штабом, а единственным положительным результатом этого было то, что главный врач разрешил посещения жены. Менгарту вдруг захотелось остаться в своем кабинете, вникнуть в чисто дивизионные проблемы (партийное собрание вскрыло их достаточно), пройтись по объекту (ему казалось, что он не делал этого уже целую вечность), проконтролировать выполнение подразделениями работ, может, что-то посоветовать, может, возмутиться, но любым способом разогнать ужасное состояние неопределенности, которое парализовывало его всякий раз, когда он переступал порог вышестоящего штаба. Самое же печальное состояло в том, что, чем дольше затягивалось решение кадрового вопроса, тем весомее ему казались аргументы, выдвигаемые против капитана Ридла. Во время последней беседы он даже задал сам себе вопрос, не настаивает ли он на своем предложении только потому, что с самого начала болеет за Ридла? Знает ли он его достаточно хорошо на самом деле?
Офицеры штаба, очевидно, заметили это минутное замешательство, неожиданно возникшее в душе Менгарта. Хотя он тут же подавил его, они тем не менее продиктовали ему следующее решение:
— Время летит, и мы не можем рисковать в таком важном деле. Подготовьте предложения на другого кандидата. Считайте это приказом, товарищ подполковник!
Менгарту хотелось возразить, но он не дал волю чувствам. Каждый знает, что означает для солдата приказ. Знал об этом и Менгарт, а потому встал по стойке «смирно» и четко ответил:
— Есть! — Это было три дня назад.
По дороге из штаба в дивизион Менгарт молча гнал свою «шкоду». Сойка первым решился разрядить напряженную атмосферу в машине:
— Главка?
— Что Главка? — спросил командир, хотя прекрасно понял майора.
— Единственный, кто может, по-моему, заменить Ридла, это Главка, — терпеливо объяснил Сойка. — По крайней мере, с точки зрения профессиональных качеств.
Командир не ответил. Он молча крутил баранку и, казалось, был сосредоточен лишь на одном — на преодолении крутых поворотов узкого шоссе. Конечно, Менгарт знал все коварные участки дороги и вел машину механически, не обращая внимания на спидометр. Так же быстро, как лента асфальта под колесами, в его голове проносились мысли. Как он все объяснит своему заместителю, инженеру дивизиона? Что скажет, когда снова увидит Ридла? Они встречались на утренних построениях, и Менгарт молчал. Молчал, потому что не знал решения. Молчал и верил. Верил в свой авторитет, в то, что начальство ценит его мнение, верил в правильность своего выбора.
— Ну так что, будешь готовить документы на Главку? — приставал Сойка. Но командир продолжал оцепенело смотреть сквозь лобовое стекло на дорогу. Нелегко признавать поражение.