— Я тоже против таких разговоров, имей в виду, мама, — поддержала Шарку ее младшая сестра Петра, стоявшая у плиты.
— Смышленый молодой человек, такой… интеллигентный, — сказала мать, будто и не слышала дочерей. — Он, случайно, не разведенный? Выглядит старше своих лет.
— Нет, — отрезала Шарка, — не разведенный. Он женатый, к твоему сведению! — Она откусила кусок огурца.
Мать по-своему поняла такой резкий ответ дочери.
— А у него действительно высшее образование? Он выглядит таким скромным. Теперь большинство мужчин утверждает, что они будто бы инженеры, а раскуси их — безграмотные продавцы, но с деньгами.
— При первой же встрече он показал мне свой диплом. — Шарка подмигнула Петре, прося ее помочь покончить с этим неприятным разговором.
— Послушай, мама, — поняла сестра, — если хочешь сегодня пообедать, то не мешай мне здесь. И ты тоже, — повернулась она к Шарке. — Хватаешь тут то одно, то другое, как беременная. Смотри, а то плохо станет.
Она вытолкала ее из кухни. В комнате продолжался разговор ни о чем.
Шарка всей душой желала, чтобы время остановилось и Гинек остался, но сейчас с облегчением вздохнула, когда обед закончился. Атмосфера лицемерия и позерства угнетала ее. В голову пришла мысль, что в Бореке люди искреннее. Они тоже могут ругаться, могут и злиться, ненавидеть, но все это происходит совершенно не так, как здесь, в ее родном доме. Неожиданно она сильнее, чем когда-либо прежде, осознала, что ее настоящий дом в Бореке. Там, где Гинек.
— Шарка, милая, приезжай почаще. И вы тоже, пан инженер, — подчеркнула свое гостеприимство мать Шарки нарочито громко, чтобы ее слышали соседи.
Шарка невольно вспомнила, как с ними прощался отец Гинека: «Будь с нею добр и слушайся хотя бы ее, если не слушаешься своего отца. Если он тебя, Шарка, не будет слушаться, сразу напиши. Попрошу старого Вачкара присмотреть за кроликами, сяду в поезд и прямиком в Борек. Палкой я ему быстро мозги вправлю».
Они направились к трамвайной остановке.
— Совсем не изменились, — кивнула она в сторону дома.
— Не удивляйся, для этого у них просто не было времени. Ты ведь была здесь в последний раз в июне, — усмехнулся Гинек.
— Думаешь, мы изменимся? — спросила она.
— Если не захотим, то не изменимся, — ответил он убежденно. — Измениться может только тот, кто этого хочет. Могут повлиять обстановка, время, люди, но… Я останусь таким же, какой есть, останешься и ты такой же. Не думай, что это я просто так говорю. Иногда это бывает очень непросто — не измениться.
В трамвае Шарка размышляла над его словами. Что произойдет с ними в следующие сто восемьдесят дней? Ведь это полных шесть месяцев, целых полгода! Такой большой срок.
В метро они шутили. Нарочно втиснулись в переполненный вагон. Пассажиры с любопытством посматривали на них.
— Хоть бы на землю упал туман, густой-густой и надолго, — высказала она свое желание, когда они выбрались на поверхность.
Гинек обнял ее за плечи.
— На поезде придется ехать два дня, — сказал он.
— Но ты бы поехал только завтра, — не сдавалась она.
— Долгие проводы еще хуже, — возразил он.
Она согласилась, что это так. Они медленно брели по улице, смотрели на витрины и молчали.
— Через несколько минут я пожалею, что молчала сейчас, но в эту минуту я просто не знаю, что хорошего тебе сказать, — произнесла она.
— Ничего не надо говорить, подожди меня секундочку! — Он приложил указательный палец к ее губам и исчез. Вскоре он вернулся. — Говорят, они обо всем могут сказать. — Он протянул ей букет гвоздик.
Шарка склонила голову над цветами, вдохнула их аромат:
— Ты прав.
Как ни медленно они шли, а все-таки добрались до здания управления кадров.
— Пиши чаще, — попросила Шарка. — Я начала уже сегодня, начни и ты тоже сегодня. Прочитай это уже там и представь, что письмо принес тебе почтальон. — Она вытащила из сумки конверт.
Гинек кивнул в знак согласия.
Они крепко обнялись и поцеловались.
20
Гинек подал девушке за перегородкой свой читательский билет и список требуемой литературы. Девушка исчезла среди книжных полок, а он на минутку подошел к окну. Взгляд сквозь решетку на пустое пространство между зданиями у кого-нибудь мог вызвать неприятные ассоциации, но Гинек давно уже привык к тому, что все, связанное с его службой, охраняли решетки и специальное оборудование, делающие невозможным для непосвященных приоткрыть завесу тайны. Для военнослужащих их рода войск это стало обычным, само собой разумеющимся явлением. И здесь, в учебном центре, действовали железные правила бдительности, оберегающие новые достижения военной науки.