— Я пью кофе только после ужина, — ответил он и собрался уходить.
— Не сердись, наверное, я здесь наговорил много такого, чего тебе до меня еще никто не говорил.
— Нет, уже говорили, — сообщил он, подходя к двери. — Алена, одна из тех, кто мне больше всех досаждает.
— Она некрасива?
Краса смерил меня горделивым взглядом:
— С некрасивыми я никогда не встречаюсь.
— Тогда женись на ней, именно такая жена тебе и нужна. Чтобы говорила тебе правду в глаза, — посоветовал я.
— Ни за что! — отверг он мой совет. — Женщина должна восхвалять мужчину, а не критиковать. Для критики у меня есть начальники. Теперь мне, наверное, надо пообещать, что я как следует подумаю обо всем, что здесь слышал, — рассудил он.
— Обещания можешь не давать, — заметил я.
— А я ничего и не обещаю, — заявил Краса.
— С десатником Зимой у вас, конечно, все в порядке. — Я одновременно спрашивал и констатировал.
— Он — молодец, будущий академик педагогики, — ответил Краса вполне серьезно.
— Ходит с тобой по ресторанам, не так ли?
— Что мне у него нравится — так это то, что он настоящий трезвенник. Во всем он классный малый и серьезно относится к воинской службе. Больше всех от него достается технику роты. Зима ходит за ним по пятам, и тот не успевает отвечать на его вопросы по технике.
— Сознаешь, что значит быть отличной ротой? — спросил я.
— Моя рота уже давно отличная, но в это никто не хочет верить, — осадил он меня.
— О том, что ты преувеличиваешь, все знают, — не отступал я.
Краса ушел расстроенный.
Перевод солдата Бартоничека из первой в третью роту прошел с оперативностью, достойной похвалы. Большой отклик вызвало решение организации ССМ третьей роты взять Бартоничека на поруки. Напрасным было напоминание секретаря батальонного комитета и членов полкового комитета ССМ, что нельзя ручаться за человека, который пришел к ним всего несколько дней назад и которого они так мало знают.
Они согласились, что Бартоничека знают мало, но не считают это таким важным. Они знают себя. Знают свою роту и свою организацию ССМ. А это, по их мнению, самое важное.
Я пришел к заключению, что все это звучит довольно наивно, но что-то в этом есть особенное. Поэтому я решил дать этому делу ход. Мне становилось ясно, что особенным здесь является не только надпоручик Краса, но и вся его рота. Постепенно я убеждался в том, что необычное не должно быть обязательно плохим.
Прошло несколько недель. Однажды меня остановил надпоручик Краса и, сделав квадратные глаза, сообщил:
— Послезавтра суд! Против нас неожиданно выдвинуто обвинение. Даже не знаю, сумеем ли мы отделаться условным заключением. Правда, защитник оптимист, но я ему не очень верю. Придется драться как львам.
Я не сразу сообразил, что Краса имеет в виду судебный процесс по делу «Марцел Гложник и компания». А под словом «компания» подразумевается и Бартоничек.
— Ты на суд пойдешь? — спросил я.
— Собираемся пойти я и секретарь организации ССМ. Вдруг потребуется подтвердить, что Бартоничек встал на правильный путь честного гражданина, в настоящее время — гражданина в военной форме, четко выполняющего свои воинские обязанности.
— А ты вообще когда-нибудь был на суде? — поинтересовался я.
Краса признался, что еще ни разу не был.
— Я тоже ни разу, — сообщил я. — Тем не менее мне ясно, что между судебным процессом и общим собранием довольно большая разница. Там нельзя просто так поднять руку и выступить в прениях.
— Я видел фильмы, в которых страсти разгорались прямо в зале судебных заседаний. И только из-за того, что кто-то из присутствующих выступал с заявлением, направлявшим ход судебного разбирательства по новому пути, — обратил мое внимание Краса.
— Случай с Бартоничеком — дело серьезное, это не кино, — подчеркнул я.
— Я понимаю. Что бы ни случилось, одного мы его не оставим.
— А командир батальона не возражает против твоего присутствия и секретаря организации ССМ?
— Надпоручик Ванечек заявил, что решающим будет ваше слово. Если вы не возражаете, он у командира все уладит, — сообщил Краса.
— Я — «за», — ответил я, понимая, что мне самому больше ничего предпринимать не придется.
Когда в день судебного разбирательства я пришел в часть, всех троих его участников уже давно не было.
— Убыли поездом в три ноль-ноль. Для верности, чтобы не опоздать, — доложил мне дежурный.
Целый день я был не в себе. Я переходил из роты в роту, старался сосредоточиться на вопросах боевой подготовки, а когда мне это не удалось, то пытался убедить себя в том, что я не такой уж бестолковый. Краса ведь тоже не бестолковый, а как его это дело захватило.