— Мне нужно выключить плиту, — сказал я, потому что мне стало ясно, что за этим последует, и я пытался выиграть хоть немного времени на размышление.
Когда я вернулся в гостиную, Ванечек встал и собирался уходить.
— Ну, мне пора, — проговорил он.
Я проводил его до двери. И, когда он уже выходил, я как бы мимоходом заметил:
— Так я попробую.
Он тоже как бы мимоходом добавил:
— Он обедает каждый день в Народном доме. Кроме понедельника, в понедельник — выходной день.
Было время обеда, и в ресторане Народного дома свободных мест почти не осталось. Продавцы магазинов, служащие учреждений, пенсионеры, мужчины, женщины и семейные пары ежедневно приходили сюда пообедать. Я огляделся, опасаясь, что в гражданской одежде подполковника Кадлика не смогу узнать. Мне пришлось ранее видеть его всего два раза.
И тут я обрадовался. Человек с военной выправкой, в свитере и зеленых военных брюках, сидевший за столом, вряд ли мог быть кем-либо иным. Он сидел за столом один, что меня еще больше обрадовало.
Я решился и попросил разрешения составить ему компанию за столом.
— Садись, поручик, — ответил он тоном, по которому можно было заключить, что он рад. У него была буйная шевелюра, в которой лишь кое-где проступали седые волосы. Единственное, что мне в нем не понравилось, — это зеленые военные брюки. Я даже подумал: надо бы сказать Лиде, что, когда я уйду в запас, даже если я потеряю интерес к своему внешнему виду, чтобы она не разрешала мне носить предметы военной формы.
Подошел официант и, не сказав ни слова, налил мне суп и положил меню. Сначала я не думал обедать здесь, так как собирался сделать это в своей столовой. Но тут я понял, что если бы в это время я сидел только с пивом, то тем самым выдал бы себя.
— Ты, кажется, новичок в гарнизоне, поручик? — спросил мой сосед. — Иначе я бы тебя знал.
— Новичок, — признался я и уточнил: — Политработник у надпоручика Буреша.
— Индра — хороший командир, но материальным обеспечением никогда всерьез не занимался. Это может обернуться против него, — заметил подполковник. — Тебе следовало бы сделать так, чтобы он не плевал на это дело. Кстати; политработники тоже должны заботиться о материальном обеспечении личного состава. Или, может быть, это уже отменено? Да, извини, я тебе еще не представился. Кадлик. Три месяца назад тоже был офицером. Теперь — в запасе.
— Я вас знаю, товарищ подполковник. Прибыв в часть, я дважды присутствовал на собраниях, где вы выступали.
Я, безусловно, его обрадовал, назвав подполковником. Заботливым голосом он произнес:
— Ешь, а то остынет.
Я без особого аппетита принялся за суп.
— А почему ты ешь без хлеба? — внезапно спросил он. — Настоящий солдат всегда ест суп с хлебом.
Я хотел было ответить, что не увлекаюсь хлебом, но потом решил промолчать. Чтобы его не расстраивать, я протянул руку и взял из плетеной тарелочки кусок хлеба.
— Военные сейчас стали очень щепетильными, не едят хлеб, картофель и некоторые другие продукты. Представь себе, что когда-нибудь они откажутся и от шницелей.
— Мне шницели очень нравятся, — сказал я, пытаясь порадовать его.
Официант спросил, что я еще буду заказывать. Я попросил сегединский гуляш. Он ответил, что остался только особый. Я согласился.
— Это блюдо — чистый грабеж, — сказал Кадлик, не обращая внимания на то, что официант слышит его. — Оно такое же, как и обычный гуляш, но на три кроны дороже. А кстати, почему ты обедаешь здесь, а не у себя в столовой? — спросил он, пристально взглянув на меня.
Своим вопросом Кадлик заставил меня смутиться.
— Сегодня я находился вне гарнизона и снял свой заказ на обед. Мне оказалось не по пути, — промямлил я.
— Ты что, не заслужил еще авторитета, чтобы тебе оставили обед? — пытался он окончательно загнать меня в угол.
— Я не пробовал, товарищ подполковник, — отговаривался я.
— По дороге сюда ты напрасно потратил полчаса.
— Мне все равно нужно было кое-что решить в городе, — ответил я, придя к заключению, что ложь требует, несомненно, много усилий.
Официант принес особый сегединский гуляш и тем самым помог мне избавиться от тяжкого разговора.
— Дать такой обед солдатам — вот было бы разговоров! — Забота о солдатах беспокоила его даже в запасе.
— Вы здесь обедаете каждый день? — упорно шел я к своей цели.
— Каждый день, — ответил он. — Но скоро уже не буду.
— Вы собираетесь умереть? — спросил я. Попытавшись сострить, я почувствовал, что это прозвучало не совсем удачно.
Но он, видимо, не считал так.