— Вот к чему привели наши беседы! Я специально купила книгу о воспитании чувств. А результат? Дочка уже беременна!
Только тогда до моего будущего тестя дошло, что же произошло. Однако он заявил, что никакой трагедии не случилось. Мы могли бы, по его мнению, и сейчас пожениться, а пока я буду учиться, они сами как-нибудь справятся. Лида возьмет академический отпуск, а он подберет для меня место на фабрике.
— Мне нужно вам сообщить еще одну вещь, — попытался я взять разговор в свои руки.
— Ну, говори, — благосклонно разрешил мой будущий тесть. — Пусть между нами не будет тайн.
— То, что я учусь в офицерском училище, означает, что я буду военнослужащим, — заявил я.
Лидина мать заплакала.
— Вы будете жить далеко от нас, уедете в какую-нибудь Тмутаракань, а я и вас, и внука буду видеть только раз в году.
Я объяснил ей, что так скоро мы переехать не сможем, потому что, даже окончив училище, я сразу не смогу получить квартиру, а следовательно, у них будет возможность позаниматься с внуком…
Я признался Лидиным родителям, что хотел бы стать политработником. На эту мысль меня натолкнул еще на первом году службы в армии политработник нашей роты, по образованию инженер-экономист. Такой незаметный парень в очках, ничем не выделявшийся. На полосе препятствий из него душа вон выходила, с техникой у него тоже были проблемы, а когда он вел собрание союза молодежи, то не мог добиться, чтобы его не перебивали и выступали по существу вопроса. Но самым интересным во всем этом было то, что мы всегда приходили к разумному решению и у нас никогда не создавалось впечатления, что кто-то нас в чем-то поучает или насильно заставляет что-либо сделать.
Мы организовали ротные соревнования по настольному теннису и по мини-футболу, буквально на пустом месте в роте возник музыкальный кружок. Политработнику пришлось здорово потрудиться, прежде чем он сумел найти музыкальные инструменты. Ребята так увлеклись музыкой, что готовы были каждый вечер ублажать нас концертами, чего, разумеется, мы им не разрешили. Одного раза в неделю было вполне достаточно.
Но не это было главным. К незаметному вчерашнему студенту в очках ребята стали обращаться за советами по самым сокровенным вопросам — когда парня бросала девушка, когда отец уходил от матери к девушке на двадцать лет моложе его или к разведенной женщине, когда кто-то не мог решить, чем ему заняться после армии. Откровенно говоря, я очень сомневался, что он знал, какой дать совет, не говоря уже о том, чтобы помочь. Однако он всегда умел терпеливо выслушать человека, посочувствовать ему. И люди были ему за это очень благодарны.
Политзанятия с ним проходили в форме дружеской беседы. Говорили о том, что происходило в мире и на родине, и какое это имеет значение для нас, военнослужащих, и о тех, кто плохо выполняет свои обязанности, хотя не должен так поступать. Однажды представители вышестоящего политоргана провели в роте контрольную проверку по пройденной тематике. Они были удивлены тем, как много мы знаем, а мы, в свою очередь, тем, что столько знаем.
Через несколько месяцев рота как-то незаметно превратилась в прочный коллектив. Трудно было объяснить, как могло случиться, что в ротных соревнованиях по настольному теннису сражались и даже не были в числе отстающих и те, кто в жизни никогда не держал в руках ракетку. Непонятно было и то, как наша музыкальная группа, которую совсем недавно невозможно было слушать, на окружном смотре заняла второе место. Утверждать, что все это явилось заслугой этого политработника — его звали Ржегорж, — было бы преувеличением и, конечно, несправедливо по отношению к командиру роты. Но то, что в этом была его немалая заслуга, признавал каждый.
Когда подпоручик Ржегорж увольнялся в запас, чтобы занять место заместителя директора коммунального хозяйства в одном из городков, ребята купили ему в подарок курительную трубку. Она не представляла собой ничего особенного, я у него видел значительно лучше, но этот подарок доставил ему большую радость…
— На своем месте я хотел бы стать хорошим политработником, — завершил я свою мысль. — Таким, который не бросает слов на ветер, которого уважают люди, работа которого видна.
— Ну скажите, родители, — произнесла Лида, когда я кончил излагать свое кредо, — разве Петр не прелесть? Почти так же думала и я, когда решила стать учительницей. — При этих словах ее глаза засияли.
У меня еще не было возможности сообщить уважаемому читателю, что у Лиды прекрасные глаза. И не только глаза. Она вообще красивая девушка. Стройная, со светлыми волосами. И очки ей к лицу.