Потом выступил Индра. Тоже самокритично. После этого каждый член комитета высказал свое отношение к выступлениям других.
— Если все, о чем здесь говорилось, вы сумеете выполнить, то у вас будет достаточно материала для разработки плана мероприятий для командира дивизии и для доклада на партийном собрании, — сказал в заключение Томашек, и мы согласились, что это отличная мысль.
Заседание закончилось. Мы остались втроем — Томашек, Индра и я.
— Здесь я сделал ошибку, — заявил Томашек после минуты молчания. — Я должен был вам сказать об этом сразу же, как только вы пришли со своими обязательствами. Но тогда мне показалось неудобным глушить инициативу. Ваши обязательства с самого начала были нереальными.
— Мы знаем, — сказал я. — Инициативой людей нельзя спекулировать. А с нашей стороны это была спекуляция. Мы пытались обратить на себя внимание.
Люди поверили нам, старались, но не восприняли это как свои собственные обязательства. Поэтому мы и не смогли их выполнить.
— Да что ты говоришь? — вспылил Индра. — Почему во множественном числе? Я не прошу у тебя милости. Я хотел обратить на себя внимание, ускорить свой переход в штаб дивизии и таким образом решить свою личную проблему. С моей стороны это была глупость.
Подполковник Томашек выслушал его с интересом.
Индра продолжал:
— Я это понял на сегодняшнем заседании.
— А Ирена? — спросил я.
— Кажется, я долго не забуду о ней, даже если буду очень стараться.
Я хотел как-то успокоить Индру, но вместо этого спросил:
— Когда мы засядем за план мероприятий и за доклад на собрании?
— Завтра я не смогу. Тогда послезавтра. Сразу же после развода на занятия, — решительно заявил Индра.
— Ну, успехов вам, ребята, — сказал Томашек, попрощался с каждым за руку и быстро вышел. Видимо, он подумал, что мы хотим поговорить еще о чем-нибудь.
Во второй половине следующего дня в моем кабинете собрались политработники рот.
— Через два дня мы увольняемся в запас, — сообщили они.
— Пришла и ваша очередь.
— У нас остается не совсем хороший осадок, — заявил подпоручик Петрачек. — Выходит, что мы убегаем от незаконченной работы.
— Думаю, у вас нет намерения ходатайствовать о продлении срока действительной воинской службы, чтобы завершить то, что вам не удалось сделать в течение года, — заметил я иронически. — Не делайте этого, могут возникнуть большие административные трудности.
— Мы понимаем, что не очень вам помогли. И ответственность за невыполненные обязательства лежит также и на нас, но нам все-таки не хотелось бы уходить, как сторонним наблюдателям. — С этими словами подпоручик Петрачек положил передо мной почти целый том.
— Вы написали роман на военную тему? Или, может быть, мемуары? Правда, для них вы еще слишком молоды, — сказал я и сам удивился, откуда у меня такая язвительность.
— Это не мемуары, — заявил Петрачек, которому, вполне очевидно, было поручено вести переговоры. — Речь идет о наших взглядах на то, как мы выполняли свои обязанности и чего наши сменщики должны были бы избегать. В трех экземплярах. По экземпляру на каждую роту.
— Я пока не разучился считать до трех, — сказал я, все еще сохраняя язвительный тон.
Пододвинув к себе том, я прочитал дважды подчеркнутую надпись: «Опыт работы замполита роты». Перелистывая записи, я заметил, что в них содержатся умные мысли и наблюдения о политической работе в роте. Настроение у меня постепенно улучшалось.
— Сколько времени вы это писали? — спросил я.
— Три дня. После того как вернулись с учений, — ответил Петрачек.
— Сегодня же вечером я это внимательно прочту.
— А не лучше ли будет прочитать, когда мы уже уволимся?
— У меня сегодня как раз свободный вечер. — Я не собирался уступать их предложению. — Кроме того, мне кажется, что вам было бы интересно узнать мое мнение.
Они пытались возражать, но я видел, что мое решение их обрадовало.
Я заметил, что теперь мы могли бы разойтись. Внезапно подпоручик Петрачек несмело предложил:
— Если тем, кто придет после нас, что-то будет неясно, мы с удовольствием приедем.
Я пересилил свое удивление и, не меняя язвительного тона, несмотря на то, что чувствовал их глубокий интерес к своему делу, сказал:
— Такие поездки не предусмотрены сметой финансовых расходов войсковой части, вам бы их никто не оплатил.
— Если я не ошибаюсь, о деньгах не было сказано ни слова, — заметил Петрачек. — Наша страна небольшая, и билет на поезд даже с доплатой за скорость рабочего человека не разорит.