Так вышло и на этот раз. Полный молодой солдат поинтересовался, как будет с выходными и увольнениями. После его вопроса все присутствующие заерзали на местах, а их уши превратились в локаторы. По крайней мере, мне так показалось. Я очень подробно процитировал абзацы соответствующих уставов и наставлений и не забыл добавить, что увольнение заработать не так-то просто, его надо еще заслужить.
Другой из новобранцев попросил объяснить понятие «внеочередное увольнение» и поинтересовался, имеют ли в этом преимущество женатые перед холостыми. При этих словах он демонстративно поднял левую руку, на которой блеснуло обручальное кольцо. Этот вопрос я тоже разъяснил довольно подробно, но от меня не скрылось, что по комнате прошла волна разочарования.
Потом было задано еще несколько вопросов, касавшихся увольнений. У меня сложилось впечатление, что все новобранцы с удовольствием прямо завтра пошли бы в увольнение.
Кто-то также поинтересовался, имеется ли в подразделении усилительная аппаратура для вокально-инструментальной группы. Я заверил, что мы с радостью поддержали бы такую группу и создали бы благоприятные условия для ее работы. Но солдат настаивал, чтобы ему ответили, какая именно имеется аппаратура. Мне со стыдом пришлось признать, что в этом отношении подразделение не может оказать помощь, и я высказал скромную надежду, что играть и петь можно и без децибелов. По выражению лица солдата, задававшего вопрос, можно было понять, что все сказанное мною — несусветная глупость.
Затем выступали секретари ротных молодежных организаций. Они говорили о возможностях проведения культурно-массовых мероприятий в роте, о хорошей работе технических кружков, о помощи членов Союза молодежи в политической подготовке, в проведении стрельб. И хотя они говорили конкретно и с воодушевлением, их выступления не встретили отклика у новобранцев.
Я закрыл собрание с чувством огорчения.
В жилом городке я встретил подполковника Томашека.
— Иду на собрание городского комитета, — сообщил он и, посмотрев мне в глаза, понял, что меня что-то беспокоит. — Ну, рассказывай, — предложил он мне.
Я довольно подробно рассказал ему о ходе собрания.
— А чего же ты ожидал? — спросил он, когда я закончил свой рассказ.
— Они не проявили никакого интереса к воинской службе, — сказал я разочарованно.
— Им хотелось услышать ответы на те вопросы, которые их сейчас больше всего волнуют. Должен признаться, что меня больше бы удивило, если бы они выступали с обязательствами стать отличниками боевой и политической подготовки или пообещали бы в период службы не иметь дисциплинарных проступков. Это не было бы нормальным. — О службе в армии они пока еще знают очень мало. Остальное тоже придет. И тем быстрее, чем лучше вы будете с ними работать.
Боясь опоздать на собрание, Томашек заспешил, и я остался наедине с нахлынувшими на меня мыслями. «Он во всем прежде всего ищет положительное», — подумал я, когда мы расстались. А спросить его, был ли он у врача, я не отважился.
В армию были призваны и выпускники высших учебных заведений, из которых следовало подобрать политический аппарат батальона.
Не теряя времени, я, едва старшины рот решили все свои вопросы, сразу же собрал выпускников. Будучи в свое время секретарем полкового комитета ССМ, я на собственном опыте убедился, как много зависит от бывших студентов и какую важную роль они могут сыграть в политической работе. Представление о библиофилах в очках создавали только двое из них, то есть половина — свободник Пражак и свободник Беран. Десатник Микеш, которого предполагалось рекомендовать секретарем батальонного комитета ССМ, и десатник Стропек были поменьше ростом, но выглядели крепышами.
Я предложил им высказаться первыми. Об их профессии и о том, как они представляют свою работу в армии. И узнал много интересного. Они обучались на военной кафедре не зря. Им было ясно, чего от них ожидают, и они хорошо понимали, какие задачи стоят перед армией. Однако во мнениях о методах работы они значительно расходились. Десатник Микеш — экономист, опытный студенческий вожак — представлял воинскую службу отчасти как постоянное собрание Союза молодежи.
Прошло немало времени, прежде чем мне удалось убедить его, что союзной работой необходимо заниматься в свободное время и что молодежные организации должны прежде всего воспитывать членов своей организации. У него также было несколько искаженное представление об армии — он считал, что это нечто вроде общегодовой культурной программы «Пражская весна», и был искренне огорчен, что в подразделении нет симфонического оркестра. Я заверил Микеша, что мы ни в коем случае не будем чинить каких-либо препятствий, если у молодежи появится интерес к серьезной музыке.