Перед вышкой танковой директрисы рядом с танками и боевыми машинами пехоты построились солдаты и сержанты, готовые приступить к занятиям. Сильный дождь они переносили мужественно. Командир полка, выступавший сегодня в роли руководителя стрельб, кратко объяснил журналистам задачи, стоящие перед подразделениями, и приказал начать стрельбы.
— Передайте сигнал «Внимание»! — распорядился он.
Трубач протрубил что-то абстрактное. Затем последовали другие распоряжения руководителя стрельб и подчиненных командиров. Танки и боевые машины пехоты начали выдвижение. В густой завесе дождя стали появляться подвижные цели, раздались звуки выстрелов. Сразу же начали поступать доклады о результатах стрельбы.
Все проходило как положено. Парни стреляли, стараясь показать этим «писакам», на что они способны. И надо сказать, это им удавалось.
Командир полка предложил журналистам задавать вопросы. Интерес журналистов был чрезвычайно велик. От вопросов профессионального и технического характера журналисты постепенно перешли к проблемам воспитания людей, деятельности партийных и молодежных организаций и развитию культурно-массовой работы в подразделениях. Был задан целый ряд вопросов по проблемам, возникавшим из неповторимых жизненных ситуаций, в которые молодой человек попадает, в сущности, один раз в жизни, и решить которые бывает не так-то просто, хотя именно решение этих проблем и свидетельствует, может ли тот или иной юноша называться мужчиной.
Я терпеливо следил за ходом дискуссии. На стрельбы уже никто не обращал внимания, потому что все равно ничего не было видно. Я сожалел, что командир полка не предоставляет мне возможность проявить себя. Заместитель командира полка по политчасти, не имея возможности присутствовать на стрельбах из-за совещания в политотделе, приказал мне замещать его и в случае необходимости помочь командиру полка ответить на все вопросы.
Я глубокомысленно покашлял, чтобы обратить на себя внимание, но мне пришлось трижды повторить этот прием, чтобы добиться результата. Командир полка сказал «извини», представил меня журналистам, не забыв отметить, что я одновременно являюсь секретарем партийной организации. Вопросы журналистов посыпались на меня. Выяснилось, что журналистов больше всего интересует не профессиональная проблематика, а вопросы воспитания людей, деятельности партийной и молодежной организаций, работы с солдатами, на которых жизнь уже наложила негативный отпечаток.
В тот момент когда был самый большой наплыв вопросов, к нам подошел подполковник Томашек. Его попытку представиться командир полка остановил энергичным движением руки. Мне было ясно, что подполковник Томашек пришел выяснить, не нужна ли его помощь в каком-нибудь особо сложном вопросе.
Но, очевидно решив, что я сам смогу ответить на все вопросы, он с удовлетворением на лице отошел в сторону. Рог изобилия вопросов постепенно опустошался, и командиру полка представилась возможность показать журналистам тренажеры, которыми он очень гордился. Мы с Томашеком остались одни.
Мне сразу же стало ясно, что он хочет сказать что-то очень важное, но не знает, как это сделать. Я почувствовал необходимость каким-либо образом помочь ему начать этот разговор, но потом отказался от этой мысли. «Ведь ты старый опытный волк в политической работе, тогда почему я должен помогать тебе?» — подумал я и стал ждать, как он поступит.
— Знаешь что, Петр? — начал он в конце концов. — Хотя это еще и преждевременно, но мне кажется, что, чем быстрее ты узнаешь это, тем лучше. Чтобы ты смог все как следует продумать. А если ты решишь так, как все мы надеемся, то чтобы мог подготовить и свою жену.
— Вы меня заинтриговали, — сказал я несколько лицемерно, потому что догадывался, о чем пойдет речь.
— На будущий год предполагается направить тебя на учебу. В партийном комитете полка пришли к выводу, что из тебя получится хороший политработник. Но для этого тебе необходимо учиться.
Довольный тем, что его миссия выполнена, Томашек вопросительно посмотрел на меня, пытаясь определить, какое впечатление произвели его слова.
Я воспринял это известие со смешанным чувством удовлетворения по поводу того, что меня не считают вольноопределяющимся, и опасения, что скажет на этот счет Лида. Нет, она не настолько наивна, чтобы не сознавать, что когда-нибудь это может произойти. Но откровенно мы пока об этом не говорили. Для чего создавать проблемы раньше, чем они могут возникнуть? Сегодня настало время, проблемы стали вырисовываться.
Лично я никогда не думал, что если когда-нибудь передо мной будет поставлен этот вопрос, то я отвечу утвердительно. У меня есть знакомые политработники, кстати, в большинстве своем опытные, отказавшиеся идти на учебу. И как правило, по семейным обстоятельствам. У них оставались две возможности — или до конца службы занимать должности, на которых можно сидеть да похрапывать, ссылаясь на то, что нет высшего образования, или ждать до определенного возраста, а дождавшись, начинать все сначала где-нибудь на гражданке.