Перед этим я еще крикнул Лиде, о чем фильм, и спросил ее, будет ли она смотреть. Это для того, чтобы не устраиваться напрасно. Такое комфортабельное кресло у нас только одно, и если Лида идет смотреть телевизор, то она пользуется преимуществом.
— Мне нужно еще подготовиться к завтрашнему дню, но я хотела бы узнать, чем фильм закончится, — сказала Лида.
— Убили его. Этот фильм уже показывали.
— Бедняжка, — пожалела она, но мысленно, кажется, находилась совсем в ином месте, потому что в противном случае ее бы заинтересовало, кого, собственно, убили. Мужа или любовника.
— Смотрю я на тебя, какой-то ты в последнее время странный, — сказал мне Ванечек утром.
— Возникли проблемы, — признался я.
— Зайди ко мне, — предложил он.
Я зашел к нему в кабинет с чувством вины за неправильное использование рабочего времени.
— Рассказывай, в чем дело, — сказал он, едва мы сели. — Не думаю, что я мог бы тебе помочь, но, как говорится, когда расскажешь о беде, то наполовину снимешь с себя ее тяжесть.
Я это знал и рассказал ему все: и что нас в скором времени будет шестеро, и что, несмотря на это, я хотел бы пойти учиться, и что совершенно исключено, чтобы это осуществилось сейчас, через год или даже через два. Лида же, хотя одна она не в силах справиться со всем, решительно отказывается вернуться к нашим старикам, потому что ей нравится самостоятельность в домашних делах, и здесь, в глухомани, ей все тоже нравится.
— Да, дела неважные, — отметил Ванечек, выслушав меня.
Я полностью с ним согласился.
— Ну, все ясно! — хлопнул он себя по лбу. — Есть простой и притом гениальный выход.
— Остается еще только добавить, что все гениальное просто или наоборот. Я так же думал, но меня вывели из заблуждения, — ответил я.
— А что, если все перевернуть? — предложил Ванечек.
Мне было непонятно, что конкретно следовало бы перевернуть.
— Она не хочет возвращаться к родителям, но родители могли бы приехать к ней и остаться здесь, пока ты не закончишь учебу.
Я подумал, что это не совсем глупая идея.
— Но согласятся ли они? — засомневался я.
— Это уж твое дело, — ответил он.
— Но все мы не разместимся, — скептически заметил я.
— А это — мое дело.
— Для игры в загадки у нас слишком мало времени.
— Намечается обмен квартирами. Большую на меньшую. Я бы мог узнать подробности.
— Ты меня доведешь до слез, — с иронией оказал я.
— Ты меня тоже чуть не довел до слез, — ответил он без иронии.
Уже в дверях я решил, что скажу ему и про его жену.
— Что-нибудь еще? — поинтересовался Ванечек, чувствуя, что я не все сказал.
— Передай, пожалуйста, своей жене, чтобы она для Лиды ничего не прятала под прилавок.
— Это Лида об этом просит? — поинтересовался Ванечек.
— Она об этом даже не догадывается.
— Тогда зачем ты мне морочишь голову? Могу тебя заверить, что от меня жена никаких указаний не получала, — заверил Ванечек.
— Но ты ей это передашь, хорошо?
— Можешь не сомневаться, — пообещал он.
Вечером я подробно объяснил Лиде идею Ванечека о помощи родителей на весь период моей учебы. Эта идея заинтересовала ее, а обмен квартирами даже обрадовал.
Мы решили съездить к родителям в ближайшую субботу.
Как справедливо и предполагал Ванечек, эту идею я выдал Лиде еще тепленькой, а рано утром он уже поинтересовался, как она воспринята.
Я рассказал ему о своем разговоре с Лидой и нашем решении съездить в субботу в Прагу.
Не принимая никаких возражений, он заявил, что сам отвезет нас туда. Тем более что сам он уже давно собирался в Прагу.
По долгу приличия я посчитал необходимым отказаться, ведь в Прагу мы могли поехать и на поезде.
— Если вы не поедете со мной, то я буду думать, что ты испугался… — заявил Ванечек.
Я не мог сообразить, что он имеет в виду.
— Чтобы не разбил вас, — закончил он совершенно серьезно.
Аргумент сыграл свою роль. А когда еще и Индра заявил, что в субботу и воскресенье он и Броусил не покинут гарнизона, то возникли все условия для того, чтобы мы могли уехать.
То, что мы живем на удалении сотен километров друг от друга, Лидины родители переживали значительно болезненнее, чем мои.
В общем, это было вполне естественно. Так же, как и Лида, ее сестра сразу же после свадьбы уехала на другой конец республики, и Лидины родители остались совершенно одни. Лидина мать еженедельно писала нам письма, в которых кратко сообщала, что у них нового. Большую часть этих сообщений составляли повторяющиеся жалобы на мужа, который недавно ушел на пенсию, но никак не может с этим смириться. И хотя он, токарь по профессии, имел возможность работать и дальше, врачи об этом даже и слышать не хотели. Вторую, обширную часть писем составляли вопросы, как живут дети. Чище ли Павлик стал произносить букву «р», с которой у него были проблемы с тех пор, как он начал говорить, и лучше ли стал есть Петрик, не набивает ли он себе рот пищей, так что ему трудно становится глотать…