Но беспокоиться стоило не ей, а Джордану. Печать и телевидение тогда дружно ополчились против него. Ему было действительно трудно. А она не понимала этого. И поэтому, может быть, стали портиться их отношения.
Кэти собиралась было вернуть альбом на прежнее место, но уронила его на пол. Стала поднимать, и он вновь раскрылся. И опять захотелось перелистывать его жесткие страницы.
Вдруг Кэти заметила незнакомую фотографию. Новый снимок. Должно быть, Александрия, ее дочь, сделала его недавно. У дочери явный талант фотографа: всегда найдет именно тот ракурс, который полностью сможет раскрыть все особенности человеческого характера. Вот и здесь лицо ее отца отразило все то, что давно было известно Кэти.
А Джордан и в свои сорок шесть лет все так же, как и в прежние годы, выглядел моложе самой Кэти лет на пять. В молодости друзья часто дразнили их этим. И она временами чувствовала себя ужасно старой. А Джордан лишь улыбался в ответ.
Теперь же он выглядел, пожалуй, еще лучше, чем в юности. Годы прибавили чертам лица твердости и силы. В поредевших волосах поблескивали кое-где седые пряди, но, даже если полностью поседеет или облысеет, Джордан, как понимала Кэти, всегда останется по-настоящему красивым мужчиной. Его классический профиль, твердый, мужественный подбородок всегда будут привлекать к нему взгляды людей. Подобно Шону Коннери и Юлу Бриннеру, он, как и сейчас, с годами будет становиться лишь привлекательнее.
На карточке Джордан сидел за фортепьяно. Вообще-то он редко играл на клавишных, предпочитая гитару. Но умел играть почти на всех музыкальных инструментах. Любил он музыку страстно, с трепетным благоговением прикасался к инструментам, ласкал их своими длинными нежными пальцами, как ласкал женщину.
"Или женщин..." - мрачно поправила себя Кэти. Последнее время его часто видели на людях с какой-то молодой актрисой и фотомоделью.
Но впрочем, ей-то что за дело. Джордан остался для нее в далеком прошлом, и ей вполне нравится ее новая жизнь. А все же почему-то приятно смотреть на эту фотокарточку, сделанную ее повзрослевшей дочерью. Алекс удалось запечатлеть на ней редкую красоту зрелого волевого мужчины, знающего цену всему, что окружает человека в этой переменчивой жизни.
Да, странно, он ничуть не изменился за эти десять лет после гибели Кейта. Но как изменилось все вокруг. Как много потеряли они за эти годы: нежность и наивность юной души, доверчивость к миру, веру в бесконечность и прочность любви.
Кэти все больше и больше мрачнела. Она тряхнула головой, отгоняя от себя воспоминания. Что это она так растрогалась? Давно пора оставить эти бессмысленные экскурсии в прошлое. Хватит!
Она решительно задвинула альбом на верхнюю полку и собралась было просмотреть новую книгу, но тут зазвонил телефон.
Нет, решила Кэти, сначала - дело, а телефонные разговоры - потом. Тем более что автоответчик хорошо знает свое ремесло. И прислушиваясь к его сигналам, она услышала голос ее тренера Джереми:
- Кэтрин, возьми трубку. Я ведь знаю, что ты дома. Тебе просто негде больше быть. Ты пропустила наши занятия, и я хочу поговорить с тобой. К тому же я хочу знать, правду ли пишут в газетах.
Все это время Кэти тихо подсмеивалась над его безуспешной настойчивостью, но слова о газетах заинтересовали ее, и она тут же схватила трубку.
- В каких газетах?
- Ага! Попалась! Не стоило бы тебе говорить после твоего возмутительного молчания. Десять минут я добивался от тебя ответа!
- Неправда. Не прошло и минуты.
- Ну и этого вполне достаточно, чтобы обидеть своим невниманием.
- И все же о каких газетах ты говорил?
- А почему ты дома?
"О Господи!" - вдохнула про себя Кэти. Как он настойчив. Она и не думала, что найдет в своем тренере такого заботливого папашу, когда решила заняться своей фигурой. Упражнения нравились ей, они придавали силу и бодрость. Но Джереми мог бы быть и менее требовательным. Ведь в конце концов ему заплачено за все дни занятий, вне зависимости от того, посещает она их или нет.
- Ну извини, пожалуйста, - произнесла она виноватым тоном. - У меня срочная работа.
- Вы только подумайте, какая занятая дама! - насмешливо воскликнул Джереми. - Но работа - это еще не повод перестать следить за собой. Твое здоровье тебя, видимо, не беспокоит. Тебя беспокоят газеты. Прекрасная альтернатива!
- Так что же они пишут? - нетерпеливо прервала его Кэти.
- А пишут они то, что вы вновь хотите собраться все вместе.
- Что ты сказал?
- У тебя плохо со слухом?
- Мне еще только сорок шесть, и слух у меня прекрасный.
- Значит, у тебя что-то со зрением, - плоско пошутил тренер.
- Пусть так, но ты, несмотря на свои тридцать лет, явно хуже меня держишься на ногах, - парировала она тоже не слишком удачно.
- Ну уж! Ты преувеличиваешь...
- Да-да. И зрение у тебя может испортиться в любой день.
- Уж больно ты со мной сурова. Советую тебе быть поласковей, если ты хочешь узнать, о чем пишут газеты.
- И о чем же? - спросила она примирительным тоном.
- Именно о том, что вы опять хотите собраться вместе.
- Кто хочет собраться? - удивилась Кэти.
- Ваша группа.
- Группа? - шепотом переспросила она. - Но у меня никогда не было никакой группы.
- Кэти, милая, не надо мне врать, - досадливо проговорил Джереми. - Я понимаю, конечно, что ты решила позабыть свое прошлое, что не читаешь газет, работаешь художественным редактором и все такое прочее. И вполне одобряю тебя. В некотором смысле. Но я-то прекрасно знаю, что до этого ты входила в состав одной из самых легендарных групп нашего века, что была замужем за Джорданом Треверьяном. И в конце концов ты мать его детей...
- То-то я чувствую себя вдовствующей королевой!
Джереми не обратил внимания на ее слова.
- А поскольку он собирается снять фильм...
- Фильм? - вновь удивилась Кэти.
- Да, Кэти, именно фильм. Отвлекись ты хоть ненадолго от своих книг и почитай, что пишут газеты!
- И что же?
- Джордан Треверьян объявил о встрече старого состава группы. А произойдет это, как пишет пресса, на его вилле на Стар-Айленде. Он хочет познакомить вас со сценаристом и представить съемочной группе. "Мун-Глоу продакшен" ведет переговоры о съемке, и Джордан горит желанием возглавить это дело. К тому же он хочет, чтобы вы дали благотворительный концерт в пользу наркологических лечебниц. Пресса шумит, журналисты в экстазе, а ты хочешь сказать, что ничего об этом не слышала?
Кэти, почти оглушенная таким бурным потоком неожиданных новостей, беспомощно опустилась на стул.
- Но я правда ничего не знала, - тихо пробормотала она.
- Спасибо за искренность.
- И когда же произойдет все то, о чем ты рассказал?
- В конце этого месяца.
- Так скоро!
- Ты поедешь?
- Нет.
- Как это - нет?
- Если я до сих пор ничего не знала, то, вероятно, меня не слишком-то ждут там.
- Но ты должна поехать. Тебя обязательно пригласят.
- Нет, - упрямо повторила Кэти, чувствуя, что немного растерялась от неожиданности. Странно, газеты шумят, а она ничего не слышала. Если это действительно так, девочки уже давно бы рассказали ей об этом.
- Обязательно поезжай, - настаивал Джереми. - Это будет событие года.
- Я не любительница пышных торжеств.
- А твоя дочь уже заявила в прессе, что непременно будет там и ждет не дождется встречи своих родителей.
- Это кто же так сказал: Алекс или Брен? - рассердилась Кэти. Выходит, девочки знали о встрече и ничего не сообщили ей.
Она посмотрела в окно, из которого открывался прекрасный вид на Бруклинский мост. Ей нравилось это место. Нравился Нью-Йорк, этот вечно спешащий город, ее работа в издательстве, когда долгие часы труда завершались горделивым удовлетворением от хорошо сделанного дела. А более всего нравилось ей то, что эти напряженные и торопливые часы работы не оставляли ей времени на мысли о прошлом.