— Запрещается тут перевоз! — веско сказал капитан. — Попрошу подняться на палубу.
— Не имеете права задерживать! — быстро ответил молодой человек. — Будете привлечены к ответственности!
— Это до нас некасаемо! Наше дело телячье! Как нам хозяин приказал, так мы и поступаем! Желаете на тот берег — пожалуйте сюда! Дальше лодку не допустим!..
Молодой человек подал лодочнику деньги, взобрался на палубу и тотчас же, достав из кармана записную книжку, потребовал сообщить ему фамилии всей команды.
— Это мы можем! — равнодушно ответил капитан. — Пишите, если желаете!
Когда пассажира доставили на пристань, к нему собственной персоной подошел хозяин и сказал со снисходительной улыбочкой:
— И к чему вы себе делаете усилие, господин?! Соберется публика в должном числе, и перевезем вас законным манером… А пока не изволите ли откушать со мной чайку? С медом, с бубликами…
Пассажир точно не слышал приглашения:
— А кто установил, этот, как вы выражаетесь, законный манер?!
— Я-с! — Купец все так же улыбался. — Я плачу за аренду и не могу дозволять! Посему не допускаю!.. Так не желаете чайку?.. Как угодно-с!
А люди все шли и шли к пристани — с котомками, мешками, узлами. Подъехало несколько груженых подвод. Наконец матросы положили с баржи широкие сходни, началась посадка, погрузка. Пароходик свистнул, затарахтел, но тут с высокого берега послышались крики. Опоздавшие бежали рысью, махая руками, поднимая тучи ржавой пыли. Капитан подождал их — не терять же хозяину пассажиров.
— Отчали-ва-ай! — раздалась хриплая команда. Пароходик натянул скрипучий канат и потащил баржу на тот берег.
Купец вернулся к себе на балкончик. Услужающий мальчишка принес в противне раскаленные уголья для самовара. К столу подсел знакомый чиновник. Он тоже видел погоню за лодкой и теперь обсуждал с хозяином происшествие.
— Норовистый! — говорил купец, дуя в блюдечко. — Из молодых, да ранний…
— Нынче таких много развелось! — Чиновник деликатно прихлебывал с ложечки. — А только к чему это? Так, сотрясение воздухов. Вот катится волнишка по воде, тоже хочет подняться выше, а тюкнется в пристань — и аминь… Тут ей и окончание!
Позабыв вскоре и о лодке, и о пассажире, они занялись городскими новостями и сплетнями, и ни один из них никогда бы не поверил, что придет время, когда весь город заговорит об этой истории.
Началась она с того, что купцу дали знать, по доброму знакомству, что на него идет из Самары жалоба по обвинению в самоуправстве. Сначала купец не понял, о чем тут речь. Многие дела доводилось делать, из многих выкручиваться, но такого еще не бывало.
Ему объяснили, что именно означает эта жалоба и что подал ее некто Ульянов, помощник присяжного поверенного, практикующий в Самаре. Из памяти выплыло молодое, упрямое лицо, прищуренные глаза с пристальным взглядом. Вспомнились слова чиновника про волну. «Вишь ты! — усмехнулся купец. — Этак он меня напугает!» Ему никак не верилось, что из-за босяков-лодочников может возникнуть судебное дело.
Тогда купцу растолковали яснее, что дело, конечно, небольшое, но подсудное и как раз под статью о самоуправстве, по каковой предусмотрен месяц тюрьмы без замены штрафом. Чтобы не иметь излишнего беспокойства, тут же порекомендовали ему и адвоката.
Адвокат — по всему видно — был опытный, серо-седой волчьей масти, ходил в потертом фраке, нюхал табак. И он тоже дал своему клиенту разъяснение, что дело небольшое, но кляузное, поскольку имеется бесспорное самоуправство, но тут же добавил, что страшен, мол, сон, да милостив бог. Получив аванс, он в положенное время выехал на разбирательство. Дело о самоуправстве загнали далеко, в уезд, откуда был родом ответчик. Когда адвокат явился к земскому начальнику, то уже застал обвинителя на месте и любезно с ним поздоровался:
— Из Самары изволили прибыть, коллега? Далеконько! Я думаю, что не менее ста верст… да еще по нашим российским дорогам!
Приезжий коротко ответил, что расстояние действительно не маленькое, но разговора не поддержал. Вскоре их позвали в камеру земского начальника. Представительный мужчина с благородными подтеками под глазами, зачитав жалобу, сразу предложил сторонам пойти на мировую, ибо дело это нестоящее, мелкожитейское и вполне может быть улажено полюбовно.
Приезжий ответил, что и сегодня, и в дальнейшем он категорически отказывается от мировой и требует суда по существующему закону. Через некоторое время земский начальник объявил свое решение: дело слушанием отложить ввиду неясности некоторых обстоятельств.