Тут внимание главного хранителя вновь целиком посвящается Важной Персоне. Понимая, что присутствовать при чужом разговоре неделикатно, Герой-путешественник вежливо покидает помещение и усаживается на стул в полутемном коридоре. Время он коротает, репетируя слова, которые он скажет главному хранителю, как только Важная Персона удалится. Однако персона, похоже, не собирается покидать музей, и мысли, равно как и намерения путешественника, становятся все более мрачными. Время идет, входя и выходя из кабинета главного хранителя спрашивают у сидящего, что он делает в коридоре. Ответ неизменно один и тот же: "Я жду расписку в получении пингвиньих яиц". Наконец выражение лица путешественника уже не оставляет сомнений, что в действительности он жаждет не расписки, а убийства, о чем, видимо, было доложено будущей жертве, ибо путешественнику весьма скоро вручают расписку. Тот оставляет музей с сознанием, что вел себя как образцовый джентльмен, однако это служит слабым утешением, и до вечера он рисует в воображении урок вежливости, который ему бы хотелось преподать главному хранителю (посредством удара сапогом)".
Подумать только, как совпадают порой желания путешественников! Не смея сравнивать себя с автором этих строк, написанных в Лондоне в 1913 г., я был бы готов подписаться под ними обеими руками в Париже в 1976 г.
1974 год: выбор места
Мыс Крозир я обозревал в 1973 г. с самолета, а в следующем году - с вертолета. Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы пытаться пройти их маршрут: троих героев спасло только чудо, а чудеса не повторяются. И все же меня не оставляло желание совершить летний "безмоторный" поход по Антарктиде; наибольший соблазн вызывал маршрут Хиллари 1957-1958 гг. - от базы Скотт до полюса... Но для этого надо быть новозеландцем или англичанином. На худой конец австралийцем, канадцем или американцем.
За неимением возможности отправиться в подобную экспедицию, где единоборство с холодом, усталостью и изнеможением занимает почти такое же место, как в прошлом, а долгий путь очищает душу от шлаков и накипи цивилизованной жизни, я решил, что мы можем на вполне законных основаниях организовать короткую (8-10, максимум 15 дней) экскурсию. Она должна будет включать подъем на Эребус через Бэрд с целью обнаружения следов извержения 1908 г. и прочих извержений, оставшихся неведомыми по той причине, что в здешних краях бывает не много народу, затем визит на вулкан Терра-Нова, тоже скорее всего ошибочно числящийся потухшим, и, возможно, на Террор. Этот проект я изложил Бобу Томсону, одному из первых новозеландских полярников, сейчас возглавляющему Антарктический отдел УНПИ.
- Очень боюсь, что нам не дадут разрешения, - ответил он. - При какой-либо неожиданности - несчастный случай или что иное - на помощь придется бросить все вертолеты. Группу надо будет обнаружить и эвакуировать. Таким образом, остановится работа других групп, поскольку все зависят от вертолетов.
Год спустя, когда мы вновь встретились на базе Скотт для обсуждения последних деталей предстоявшего спуска в кратер Эребуса, я опять попытал судьбу. Все члены группы горели желанием подняться на вулкан своими ногами, пусть даже коротким маршрутом, открытым Дейвидом и Адамсом в 1908 г., а не попасть туда как туристы. Руководство, ведавшее вертолетами, повторило ответ, который я уже слышал от Боба Томсона.
Тогда я начал второе маленькое сражение. Дело в том, что американские врачи базы Мак-Мердо, подчиненные, как и вертолетчики, военно-морскому ведомству, считали, что нас нельзя сразу забрасывать в верхний лагерь; вначале нам следует провести какое-то время в промежуточном лагере на высоте 2000-2500 м для акклиматизации. Перед отлетом из Парижа я самым серьезным образом обсудил эту проблему с врачами-специалистами по "высотным расстройствам". С учетом всех факторов они пришли к выводу, что устройство подобного лагеря излишне, достаточно обеспечить членов экспедиции усиленным рационом, включающим обильное питье и дозу минеральных солей, и дать им возможность провести несколько дней без нагрузки в базовом лагере на высоте 3700 м. Вторая неудача! Антарктические врачи категорически настаивали на промежуточной остановке. В утешение мне предоставили право самому выбрать место для этого лагеря.
Честно говоря, я не сомневался, что мои оппоненты - образец вежливости и доброжелательности - просто сочли, что береженого бог бережет, а раз так, лучше устроить "заложенный" в программу лагерь, чем брать на себя ответственность. Те же люди, будучи с нами в походе, а не на административном посту, не колеблясь, высадились бы у вершины. А так... По моим наблюдениям, люди скорее готовы рискнуть собственной шкурой, чем неприятностями по службе.
Наша группа тем временем разрослась до солидных (слишком солидных на мой вкус) размеров - шесть новозеландцев и шесть французов. Научная часть, техническая часть и тыловая поддержка - таков был обязательный минимум для вулканологической экспедиции. Тринадцатым стал журналист новозеландского агентства печати, а четырнадцатым - фотограф американских ВМС. Четырнадцать человек, оборудование для лагеря, месячный запас пищи, керосин, являющийся в этих широтах синонимом жизни, альпинистское снаряжение для спуска в кратер плюс научная аппаратура - для доставки всего этого на гору потребовался воздушный мост, целая вертолетная операция.
Как старшего по возрасту и чину (я был руководителем экспедиции) меня посадили в первый вертолет. Предстояло выбрать место для промежуточного лагеря. В общем я уже знал, где это будет: чтение рассказов первовосходителей, облет Эребуса, которым нас побаловал пилот транспортного самолета перед посадкой на Мак-Мердо несколько дней назад, данные аэрофотосъемки и моя прошлогодняя вылазка позволили составить довольно отчетливое представление о рельефе вулкана. Я остановил свой выбор на довольно широкой седловине, заканчивавшейся с востока Клыком - острым выступом, торчащим из толщи ледяного панцыря Эребуса. Это ровное место расположено достаточно высоко (около 3000 м) для акклиматизации и вместе с тем на порядочном удалении от верхнего лагеря для оправдания остановки.
Итак, освободившись от квартирмейстерских забот, я полез в вертолет. Мне довольно часто приходится пользоваться винтокрылыми машинами. Несмотря на это, каждый раз восхищаюсь виртуозной легкостью, спокойной уверенностью и заботливостью пилотов, будь то французы, американцы, эфиопы - кто угодно.
Пурга
Надо сказать, что я принадлежу к категории наивных, простодушных людей, которым лицезрение природы никогда не наскучивает. Мне достаточно просто стоять и смотреть на пейзаж. Ну а когда доводится обозревать эту картину с вертолета, все чувства обостряются стократ.
Горы, даже привычные, предстают в совершенно новом обличье. С высоты птичьего полета Земля выглядит очень уютно. Вершины, углубления долин, кратеры и ледниковые языки кажутся игрушечными.