Наблюдая за ходом процесса, я уже не сомневался, что это фреатическое извержение. Лава появиться не могла, так как расплав находился слишком глубоко, а значит, все последующие извержения нынешней фазы - через месяц, через год - должны быть схожи по типу и примерно такой же продолжительности: ведь их питает один и тот же горизонт грунтовых вод. Твердя себе, что на одиннадцатой минуте мы миновали "экватор", я безотчетно старался прибавить нам шансы на благополучный исход. Надежда на то, что огненный дождь прекратится через столько-то минут, парадоксальным образом уживалась во мне с трезвым осознанием того факта, что я вряд ли выберусь отсюда живым. Образы родных и близких вновь с пронзительной ясностью возникли перед взором.
Фреатические извержения
"Жаль все-таки, - снова подумалось мне, - не доведется рассказать друзьям - Жаку, Франко, Джордже - о том, что фреатическое извержение не сопровождается взрывом. Если только не существует особого - взрывного типа". Это еще предстояло проверить! Я знал теперь, что процесс начинается умеренно (по вулканическим меркам), затем идет мощный подъем, на котором он продолжается... До каких пор? Обидно будет не дождаться завершения фазы. Почему-то эта мысль чрезвычайно расстроила меня.
Что же представляет собой так называемое фреатическое извержение? Оно является результатом избыточного давления, возникающего вследствие нагрева пласта грунтовой воды, - кстати не обязательно фреатического, а чаще всего артезианского (фреатический горизонт открыт, а артезианский закрыт сверху водонепроницаемыми породами). Этот нагрев сначала превращает воду в пар, а затем заставляет пар взламывать "крышу" и вырываться под огромным давлением в атмосферу.
При подъеме магмы из земных глубин впереди нее движется фронт тепла; процесс нагрева идет медленно, поскольку скальные породы плохо проводят тепло. Однако очень жидкая магма поднимается к поверхности через трещины довольно быстро, и тепловой фронт едва успевает опередить ее. В этом случает за выбросом пара из отверстий почти сразу же появляется лава. Напротив, вязкая лава, в особенности очень вязкая, крайне медленно ползет вверх из подземных резервуаров, лежащих на глубине нескольких - подчас даже нескольких десятков - километров. Помню, однажды в Чили я замерял скорость (если ее можно так назвать) андезитового потока, который полз по сухому руслу горного ручья: она составляла в среднем два-три сантиметра в час! А ведь то была лава, которая течет значительно - в тысячу? десять тысяч раз? быстрее породившей ее в глубинах Земли магмы.
Суфриер, как и большинство вулканов, образующих островные дуги - Малые Антильские острова, Аляску, Курилы, Филиппины, Индонезию, всех не перечесть, - питают главным образом андезитовые магмы. Они-то и способны порождать иногда палящие тучи - адскую смесь из раскаленных газов и мельчайших частиц огненной лавы, образующихся в результате взрыва этих газов. Можно понять страх, витающий над жителями Антильских островов, страх, легко перерастающий в панику при мысли о повторении катастрофы, постигшей город Сен-Пьер на Мартинике или обитателей деревень возле "тезки" гваделупского Суфриера на острове Сент-Винсент. Сейчас я был абсолютно спокоен за их судьбу - в отличие от своей собственной.
Дело в том, что андезитовая магма, затерянная где-то в глубинах земной коры в шести тысячах метрах под нами, должна была подниматься медленнее излучаемого ею фронта тепла. А сам он тоже не спешил! Этот фронт уже вызвал несколько мелких фреатических извержений в 1956 г. и оживился сейчас, двадцать лет спустя. Однако должно произойти еще немало выбросов пара, прежде чем на Гваделупе образуется первая палящая туча... По моим оценкам, островитяне могли ничего не опасаться еще много лет. Все это представилось мне так отчетливо, что должно было быть ясным даже префекту острова... К сожалению, самому мне не придется поведать ему благую весть. Право слово, унизительно погибнуть от столь жалкого фреатического извержения, когда я давно уже мог сделать это при куда более впечатляющих обстоятельствах...
Кстати, не изменился ли крейсерский ритм работы вулкана? На слух, по крайней мере, все оставалось прежним - свист летящих осколков, утробный рокот жерла, вой и уханье тяжелых глыб, чавканье глины. Ничего не изменилось за двенадцать долгих минут. Интересно, насколько визуальные наблюдения подтвердят слуховые. Для этого надо было повернуться на скользком ложе, неминуемо потревожив кровоточащую в боку рану... Жжение тут же усилилось, но мне необходимо было во что бы то ни стало взглянуть на вылетавший из кратера столб.
Нет, никаких заметных изменений: все та же недвижная на первый взгляд колонна грязновато-серого цвета. Мириады камней возносились слишком быстро и поэтому были неразличимы. Столб поднимался среди пухлых клубов пара и упирался в низко нависшие темные тучи, откуда на нас низвергался каменный град.
Новый удар пришелся по левой коленной чашечке. Больно! Я пощупал место ушиба и согнул ногу: действует... Ссадина, не больше. Я снова повернулся на левый бок. Тепло сразу перестало расползаться, и впереди я вновь увидел своих спутников. Было впечатление, что прошли часы, хотя я потерял их из виду всего на тридцать секунд. Что ж, посреди такой жуткой вакханалии тридцать секунд одиночества - немалый срок.
Четверо людей, по-прежнему лежавших тесной группкой, зашевелились. Перекрывая свист и грохот, я окликнул Легерна:
- Эге? Фанфан?
- Все в порядке, дядюшка! - прокричал он мне. - А у тебя?
- Тоже в порядке... Никто не ранен?
- Нет, ничего серьезного. Один только паникует немного...
Держитесь, ребята! Паника - вещь заразная.
Камень весом в три-четыре фунта скользнул по каске, задел правое плечо и плюхнулся в грязь, забрызгав мне все лицо. В глаза, в ноздри набилась глина. Теперь я ощущал ломоту во всем теле, но лишь левое колено причиняло настоящую боль; не проходило и жжение в левом боку. Я не осмеливался представить себе картину раны. Сколько "кубиков" крови вытекало из нее за одну минуту? Нет, лучше не подсчитывать... Тут же я укорил себя за эту мелкую трусость: "Ты определяешь объем щебня и пара, вылетающих из этого мерзкого вулкана, и боишься узнать, сколько собственной драгоценной крови потерял за время лежания! Чем ты лучше того паникера?"
Живы и почти здоровы!
Грохот оборвался столь же внезапно, как и начался.
Больше не было слышно ни рокота, ни рева, только свист и шлепки последних падающих камней. Так продолжалось еще несколько секунд, сколько я, к сожалению, не успел засечь, иначе можно было бы высчитать, на какую высоту взлетали обломки. Затем наступила поразительная тишина... Собственно, какие-то звуки оставались - еще шипел пар, чавкала жижа, но после закладывавшего уши рева все это казалось чудом умиротворения и спокойствия. Какое-то атавистическое чувство не позволяло воспринять тишину за чистую монету, а заставляло считать ее очередной уловкой коварного вулкана, паузой перед следующим приступом. Хотя мне бы полагалось знать характер фреатических извержений: они прекращаются столь же внезапно, как и начинаются.
Объясняется это тем, что давление подземного пара и его объем падают до определенной величины, ниже "порога", заставляющего пар вырываться на поверхность. Но поди догадайся наверняка, что происходит в чреве вулкана! Механизм извержений выглядит просто лишь на бумаге. В любой миг могло произойти что-нибудь неожиданное - процесс мог захватить, например, новый водяной карман. Быстрей отсюда!
Легко сказать... Глинистая жижа не самый удобный тракт. Но тут нас ждал сюрприз. Едва почва под нами перестала трястись - она отзывалась на падения бесчисленных обломков, среди которых были и крупные глыбы, на микротолчки и даже на некоторые ощутимые сейсмические толчки, - как за считанные секунды грязь застыла. Оказалось, что глинистая поверхность превратилась в жижу, не позволившую нам убежать, только с началом извержения. По дороге сюда последние сотни метров не доставили нам особых трудностей. Конечно, склон был покрыт грязью, но мы не проваливались в нее, а довольно спокойно шагали к цели. Однако как только вулкан зашевелился, вступила в действие тиксотропия, любопытное явление, превращающее гель в жидкость и, наоборот, позволяющее сжиженной массе вновь обрести относительную жесткость, едва ее оставляют в покое.