– Ничего, меня в больнице подлатали немножко, – кривовато усмехнулась Алина уголком рта (склеротический процесс поразил лицевые нервы, нарушения мимики после лечения прошли не до конца). И давай без этих сантиментов, ладно? Каждый делает то, что он умеет лучше всего. Я – зарабатываю, ты готовишь мне обеды. Договорились?
– Договорились... – И мама опять залилась слезами.
– Ну вот и ладненько. И расстраиваться не надо. Ну всё, всё... Выше нос. – И Алина коротко, суховато и неуклюже чмокнула мать в мокрую щёку. Не умела она успокаивать плачущих. Наверно, потому что сама никогда не плакала.
Часть своего бизнеса Алина продала: уже не могла тянуть такой объём работы. Средств на жизнь и лекарства хватало – и ладно. Отец женился на своей любовнице, у них родился сын. Алина зарабатывала деньги, мама хлопотала по хозяйству и ухаживала за дочерью во время ухудшений и обострений. Работать та могла и из дома, через интернет. На случай своей ранней кончины Алина составила завещание на мать, чтобы отец, не дай бог, не попытался наложить лапу на её имущество. А он бы попытался, скорее всего. Она его знала – так же, как знала себя.
В то время она увлеклась нетрадиционными методами лечения и решила попробовать сорокадневное голодание с дистиллированной водой. Она верила, что оно делает «перезапуск», «перезагрузку» всему организму и способно излечивать недуги вплоть до рака.
– Ох, Алиночка, ты с ума сошла? – испугалась мама. – Ты и так-то худенькая, а за сорок дней от тебя что останется? Скелет один...
Но если Алина что-нибудь задумывала, она всегда это исполняла. К целебному процессу она подошла ответственно и обстоятельно, тщательно изучив рекомендации по его проведению: сперва выполнила процедуры чистки печени и кишечника, с месяц для пущей чистоты посидела на сыроедческой диете, во время которой и пристрастилась к грейпфрутам. Во время подготовки штудировала литературу о лечебном голодании; ощелачивание и закисление организма, ацидотические кризы, шлаки и токсины, клизмы, Шанкха-Пракшалана, лунные циклы и «дни экадаши» – во всё это она старалась основательно вникать, дабы всё сделать «по науке». Но сорок дней с первого раза у неё не получилось выдержать: вес уходил слишком быстрыми темпами, уже на двадцатый день Алина выглядела, как жертва концлагеря – одна кожа да кости. Голодание и впрямь кое-что улучшало – по крайней мере, ей казалось, что улучшает. На двадцать восьмой день, когда живого (еле-еле живого) веса в ней осталось сорок пять килограммов при росте сто семьдесят восемь сантиметров, было решено выходить из голода – на всё тех же её любимых грейпфрутах: сначала на соке, а потом и на целых плодах. Морковный сок Алине «не зашёл», от капусты вздувался кишечник, а вот цитрусовые шли отлично.
После голодания Алина «села» на моносыроедение. Кроме грейпфрутов она неожиданно полюбила сок сельдерея; может быть, голод повлиял на вкусовые рецепторы? Стебли целиком ей не нравились, а вот сок шёл на ура. Она была готова его поглощать литрами – на завтрак, обед и ужин. Соковыжималка работала чуть ли не круглосуточно, пока не сломалась. Промедления и заминок Алина не терпела и тут же купила новую, более мощную, а старую мама бережливо отнесла в ремонт – чтоб стояла про запас.
Вес восстанавливался медленно. Мама пекла изумительные тортики и варила сладкие молочные каши, но всё это объеденье ей приходилось уплетать самой: Алина ушла в сыроедение с головой. Мама ворчала, что холодильник вечно забит овощами и фруктами, так что для нормальной «человеческой» еды не остаётся места; не вступая с ней в споры, Алина просто купила второй холодильник – благо, квартира была просторная, с огромной кухней, места хватало. Из животной пищи она употребляла сырые куриные яичные желтки, сырые перепелиные яйца и сырую слабосолёную рыбу.
Кое-как восстановившись после месячного поста и набрав вес до пятидесяти семи килограммов, Алина вошла в новое голодание – на сей раз покороче, двухнедельное. От густой красивой шевелюры (Алина носила полудлинную стрижку) мало что осталось, начался дикий «падёж» волос. Мама волновалась и расстраивалась, а Алина отнеслась к этому довольно равнодушно. Сейчас о внешности ей не думалось, этот аспект ушёл в тень, стал неважным. Чтобы не собирать волосы клочьями по коврам, она просто подстриглась под машинку коротеньким ёжиком. Организм сбрасывает всё отмершее и больное, рассуждала она.
После двухнедельного голода последовали несколько семидневных постов и один одиннадцатидневный, причём «сухой» – Алина не принимала внутрь ни капли воды. Во время выхода из него она угодила в больницу с сердечным приступом. Началось обострение болезни, да такое сильное, что она уже не чаяла вернуться домой живой. Но выкарабкалась, пошла на поправку и вошла в довольно длинный период ремиссии. После голодовок у неё разбушевался такой зверский аппетит, что Алина, забросив сыроедение, начала уминать за обе щеки вкусную мамину стряпню и поправилась до шестидесяти девяти килограммов. Волосы перестали выпадать, даже начали бурно расти новые, но стрижку она так и оставила очень короткой. Смотрелась эта причёска стильно и элегантно, аккуратный шелковистый «газончик» плотно прилегал к голове, а не торчал в стороны, красиво подчёркивая изящную форму её черепа. Вот только из всех этих испытаний Алина вышла с изрядной проседью. Потом необузданный аппетит успокоился, и она вернулась к своей обычной точёной сухощавости.