— Хотелось бы изложить вам условия, которые мы имеем в виду. Прежде всего проведение на Аляске свободных выборов под нашим совместным наблюдением. Голосование должно быть по принципу «да» или «нет».
— Да вам никогда не победить, — заявил президент, но прежней уверенности в его глубоком низком голосе уже не было.
У Хаудена появилось ощущение, что какими-то неведомыми путями, исподволь ход переговоров изменился в его пользу. Он вспомнил, как Артур Лексингтон сказал ему утром: «Говоря с грубой прямотой, мы в очень выгодном положении. Уступки, на которые мы готовы пойти. Соединенным Штатам нужны, причем нужны отчаянно».
— Если откровенно, — признался Хауден, — то я думаю, что мы обязательно победим. С такой целью мы и поведем нашу кампанию. На Аляске всегда существовали сильные проканадские настроения, а в последнее время они еще более окрепли. Более того, известно вам это или нет, но позолота на вашем правлении там сильно потускнела. Вы не оправдали их ожиданий, и они чувствуют себя забытыми и очень одинокими. Если же Аляска перейдет к нам, мы создадим там второй центр власти. Превратим Джуно[55] или, скажем, Анкоридж[56] во вторую столицу Канады. Мы сосредоточим все силы на преимущественном развитии Аляски по сравнению с остальными нашими провинциями. Мы все сделаем для того, чтобы они больше не чувствовали себя брошенными.
— Сожалею, — твердо заявил президент, — но для меня все это неприемлемо.
«Наступил момент, — понял Хауден, — ходить с козырей».
— Возможно, вам будет легче согласиться, — сдержанным тоном начал он, — если я сообщу, что инициатива в этом деле исходит не от Канады, а от самой Аляски.
Президент вскочил, уперев тяжелый взгляд в Хаудена.
— Объяснитесь, пожалуйста, — резко потребовал он.
— Два месяца назад ко мне тайно обратился представитель группы видных граждан Аляски. Сегодня я всего лишь изложил предложение, которое он мне тогда сделал.
Президент обошел стол и приблизился чуть ли не вплотную к Хаудену.
— Имена, — бросил он. В голосе его звучало недоверие. — Я должен знать их имена.
Артур Лексингтон протянул премьер-министру лист бумаги, а тот передал его президенту.
— Вот здесь все имена.
Президент принялся читать список, на лице его появилось сложное выражение изумления, сомнений, растерянности. Закончив, он отдал лист адмиралу Рапопорту.
— Я даже не буду пробовать… — в первый раз речь его зазвучала с запинками. — Я даже не стану пытаться скрывать от вас, что эти имена и информация… для меня это неожиданный удар… такое потрясение…
Хауден выжидательно молчал.
— Предположим, — медленно проговорил президент, — но только предположим, что плебисцит состоялся, и вы проиграли.
— Как я уже сказал, мы рассчитываем на обратный результат. Тем более что выступим с особо привлекательными предложениями — как вы постарались облечь союзный акт в весьма привлекательную форму. Да и вы сами будете призывать голосовать «за» во имя единства и безопасности Северной Америки.
— Вы так думаете? — вскинул брови президент.
— Да, Тайлер, — непреклонно ответил Хауден. — Такое условие будет частью нашего соглашения.
— Но даже при всем этом вы можете потерпеть поражение, — настаивал президент. — Население может сказать «нет».
— Совершенно очевидно, что, если такое произойдет, мы согласимся с их решением. Канадцы ведь тоже верят в право на самоопределение.
— В таком случае, что станет с союзным актом?
— Его это никак не коснется, — заявил Хауден. — С вашим обещанием о передаче Аляски или по крайней мере о проведении там плебисцита я могу победить на выборах в Канаде и получить мандат на заключение союзного акта. Плебисцит же будет проведен после выборов, и, какими бы ни были его результаты, мы не откажемся от того, что уже сделано.
— Да-а… — Президент бросил взгляд на адмирала Рапопорта, чье лицо хранило непроницаемое выражение. Словно размышляя вслух, проговорил: — Это будет означать конституционный конвент в штате… с такими условиями, видимо, можно выходить на обсуждение в конгрессе…
Хауден заметил вполголоса:
— Позвольте мне напомнить вам ваше собственное заявление по поводу поддержки в конгрессе. По-моему, ваши слова звучали так: «Нет такого законопроекта, которого я не смог бы провести».
Президент звучно стукнул себя кулаком в ладонь.